Наибольших своих успехов национал-социалисты достигли на президентских и парламентских выборах весной – летом 1932 года. На первых Гитлер смог набрать более 13 миллионов голосов, на вторых – сформировать крупнейшую фракцию в парламенте. При этом использовались новейшие избирательные технологии, что стало возможным только благодаря поддержке большого бизнеса. К примеру, пассажирский самолет, на котором Гитлер летал по Германии, выступая иногда в один день на митингах в нескольких разных городах, был предоставлен авиакомпанией «Люфтганза».
Однако влияние НСДАП приближалось к своему пределу: на осенних выборах партии удалось собрать на 2 миллиона голосов меньше, чем летом. Этому факту давались различные объяснения, однако было ясно одно – период стремительного взлета остался позади. Одновременно начались и финансовые проблемы: находясь в состоянии своеобразного головокружения от успехов, Гитлер не считал нужным идти на союз с консерваторами, что было негативно воспринято многими его спонсорами. Нацистскому движению последние по-прежнему не полностью доверяли, считая его слишком радикальным. Этот радикализм мог быть компенсирован благодаря союзу с традиционными правыми, которые смогли бы держать Гитлера в узде, полагали представители бизнес-элиты.
И все же НСДАП оставалась единственной крупной силой, способной противостоять коммунистам, систематически наращивавшим свое влияние на массы. Именно поэтому осенью 1932 года престарелый президент Пауль фон Гинденбург получает ряд обращений от представителей деловых кругов, призывающих доверить Гитлеру правительственную ответственность. Разумеется, речь не должна идти о чисто нацистском кабинете – в состав правительства должны войти и консерваторы. Иллюзия о том, что Гитлера удастся держать под контролем, была весьма живучей.
Особенно важную роль сыграла петиция, поступившая 19 ноября в канцелярию президента и подписанная такими ключевыми фигурами немецкой экономики, как Тиссен, Шредер, Шахт, директор «Коммерцбанк» Рейнхарт, монополист калийного производства Ростерг, председатель союза юнкеров «Ландбунд» Калькрейт и многие другие. Эти обращения не могли не повлиять на Гинденбурга, который ранее относился к Гитлеру с презрительной брезгливостью и громогласно заявлял, что этому выскочке он может предоставить только должность министра почты. В конечном счете под давлением различных группировок политической и экономической элиты президент 30 января 1933 года назначает Гитлера рейхсканцлером. Настал день, который потом назовут самым черным в германской истории.
Оправдались ли расчеты «капитанов германской экономики» после прихода Гитлера к власти? На этот вопрос сложно ответить однозначно. С одной стороны, надежды на то, что Гитлера удастся держать под контролем, оказались иллюзиями; свежеиспеченный рейхсканцлер довольно быстро избавился от назначенной ему опеки в лице консерваторов и взял в свои руки всю полноту власти. Вмешательство государства в экономику было весьма значительным: в середине 1930-х годов в этой сфере были проведены значительные структурные преобразования, благодаря которым была проведена централизация важнейших отраслей промышленности, введены элементы планирования.
Однако эти преобразования в значительной степени отвечали интересам большого бизнеса, более того, были им же и подготовлены. Созданный в 1933 году Генеральный совет германского хозяйства состоял в основном из «капитанов экономики». Гитлер одним махом устранил «красную угрозу», положил конец классовой борьбе. Забастовки были запрещены, владельцы предприятий объявлялись «фюрерами», которым трудовой коллектив был обязан безоговорочно подчиняться. Крупные государственные, в первую очередь военные, заказы заставили экономику заработать с новой силой: прибыли предприятий росли, число безработных, наоборот, стремительно сокращалось. Во второй половине 1930-х годов кризис вспоминался как страшный сон.
Представители бизнес-элиты не остались в долгу. Уже в июне 1933 года под руководством Круппа был создан фонд «подарков Гитлеру», через который национал-социалистам перечислялись большие пожертвования. За последующие 11 лет через этот фонд прошло не менее 700 миллионов марок. Интересы Гитлера и промышленников начали радикальным образом расходиться только в последние месяцы войны, когда Гитлер отдал приказ о «выжженной земле», который требовал уничтожать все промышленные сооружения в оставляемых врагу районах. В отличие от многих других жесточайших приказов фюрера этот был успешно саботирован – еще одно свидетельство в пользу того, насколько сильную и независимую позицию занимала бизнес-элита в Третьем рейхе.
Значит ли это, что Гитлер был лишь орудием в руках крупного капитала, как это иногда утверждали советские историки? Разумеется, нет. Союз между национал-социалистами и бизнес-элитой был союзом равноправным и в какой-то степени даже вынужденным. Вынужденным потому, что серьезной альтернативы сотрудничеству ни у одной, ни у другой стороны практически не было.
Германская бизнес-элита была заинтересована в сильном государстве, уважающем частную собственность и способном создать благоприятные условия для экономического роста. Если совсем просто – чтобы собственность никто не отобрал и чтобы она давала прибыль. Для этого вовсе необязательно прибегать к радикальным рецептам – как показывает пример современной Европы, бизнес может очень хорошо чувствовать себя в стабильной демократической системе западного образца. И в период относительного экономического подъема второй половины 1920-х годов бизнес поддерживал в первую очередь «системные» партии правого и правоцентристского толка – так же, как сегодня германские союзы предпринимателей поддерживают блок ХДС/ХСС.
Проблема заключалась в том, что стабильность в Веймарский период была скорее исключением, нежели правилом. Короткая история республики началась и закончилась глубоким экономическим, общественным и политическим кризисом. Система при этом демонстрировала явную неспособность справиться с этими явлениями; это усугублялось тем, что львиная доля жителей страны относилась к системе как к чему-то чужеродному, связанному с поражением в Первой мировой войне и позорным Версальским миром. Поэтому в годы кризиса силу набирали партии, противопоставлявшие себя существующей системе – правые и левые радикалы.
Многие промышленники и финансисты послевоенной Германии тоже относились к республике более чем прохладно. Они с тоской вспоминали о «старом добром времени», кайзеровской эпохе, когда сильная центральная власть гарантировала стабильность и была способна защитить интересы германской экономики, в том числе и на международной арене. Симпатии деловых кругов были главным образом на стороне консерваторов. Но ни немецкие националисты Гугенберга, ни либералы, ни партия Центра не были в состоянии гарантировать стабильность. В начале 1930-х годов их влияние на избирателя неуклонно падало, а огромные субсидии, которые выделял им германский бизнес, были способны в лучшем случае затормозить это падение, но не остановить его и тем более не сделать обратимым. Становилось ясно: одними только деньгами победы на выборах не добиться. Нужна была сила, способная не только защищать интересы бизнеса, но и вести за собой массы. Такой силой как раз и стали национал-социалисты.
