Многие промышленники и финансисты послевоенной Германии тоже относились к республике более чем прохладно. Они с тоской вспоминали о «старом добром времени», кайзеровской эпохе, когда сильная центральная власть гарантировала стабильность и была способна защитить интересы германской экономики, в том числе и на международной арене. Симпатии деловых кругов были главным образом на стороне консерваторов. Но ни немецкие националисты Гугенберга, ни либералы, ни партия Центра не были в состоянии гарантировать стабильность. В начале 1930-х годов их влияние на избирателя неуклонно падало, а огромные субсидии, которые выделял им германский бизнес, были способны в лучшем случае затормозить это падение, но не остановить его и тем более не сделать обратимым. Становилось ясно: одними только деньгами победы на выборах не добиться. Нужна была сила, способная не только защищать интересы бизнеса, но и вести за собой массы. Такой силой как раз и стали национал-социалисты.
На самом деле вряд ли многие «капитаны экономики» были искренними и горячими приверженцами Гитлера. Им, представителям элиты, мировоззрение которых базировалось на чувстве собственного превосходства над толпой, было трудно не смотреть сверху вниз на этого площадного оратора с забавными усиками. Неслучайно большинство из них рассчитывало, что сможет легко использовать его в качестве орудия, обведя Гитлера вокруг пальца. То, что этот бывший ефрейтор окажется совсем не так прост, станет для многих представителей традиционной элиты неожиданным и весьма неприятным сюрпризом.
Судя по всему, Гитлера и его партию изначально планировали использовать на вторых ролях, для привлечения на правое крыло радикально настроенных избирателей. Но мировой экономический кризис и выборы 1930 года поставили крест на этих планах. Вес, который набрала НСДАП, уже не позволял рассматривать ее как младшего партнера. Именно с 1930 года многие представители большого бизнеса начинают делать основную ставку на национал-социалистов, по-прежнему считая, что сумеют навязать им свою волю по основным вопросам. Действительно, в ситуации политического кризиса, когда количество избирателей стабильно росло только у двух партий – национал-социалистов и коммунистов, – многим казалось, что никакого третьего варианта не существует. Победы коммунистов бизнес не хотел ни в коем случае. Следовательно, нужно было поддержать Гитлера.
Национал-социализм, в свою очередь, нуждался в поддержке крупного капитала для выхода на большую политическую сцену. Гитлер никогда не был социалистом, его мировоззрение было мировоззрением мелкого буржуа, представителя среднего класса, для которого частная собственность священна. Здесь нужно упомянуть еще один миф, который не теряет своей популярности до настоящего времени, несмотря на то что он уже давно развенчан в академической среде – миф о единосущности коммунизма и фашизма, о том, что это – всего лишь две разновидности одной «тоталитарной» модели, которая противостоит свободному, демократическому и рыночному обществу.
Основателями концепции тоталитаризма, появившейся в конце 1940-х годов, считаются такие западные политологи, как К. Поппер и Х. Арендт. Связано ее появление было с разгоравшейся «холодной войной». Основным назначением концепции было заклеймить Советский Союз как аналог Третьего рейха, более того – возложить на левые силы ответственность за преступления фашизма. Не научный, а чисто политический характер этой концепции был раскрыт на Западе уже в 1960-е годы, а окончательно ее разрушил западногерманский исследователь Нольте в своей книге «Фашизм в его эпохе». Однако концепция тоталитаризма продолжает существовать и в речах государственных деятелей, и в научных трудах; в нашей стране она приобрела определенную популярность начиная с эпохи перестройки и исправно служит для осуждения советского прошлого.
В качестве доказательств единосущности фашизма и коммунизма обычно приводится множество внешних признаков, которые у обеих систем действительно похожи. Речь идет об однопартийности, о сильной вертикали власти, о мощном пропагандистском аппарате, квазирелигиозном характере идеологии, сходстве молодежных организаций и политической полиции… На мой, и не только мой, взгляд, утверждать на этом основании, что национал-социализм и «реальный социализм» советского образца – явления одного порядка, это все равно что говорить о том, что канарейка и лимон находятся в близком родстве потому, что они оба практически одного цвета. На самом дел, при определенном сходстве внешних признаков сущность нацизма и советского социализма совершенно разная. В СССР была ликвидирована частная собственность, декларировалось равенство всех людей и дружба народов, высшей ценностью являлся коллектив, а пропагандисты прославляли светлое будущее. Третий рейх, в отличие от Советского Союза, был капиталистическим государством. Здесь частная собственность была неприкосновенной, пропагандировалось превосходство германской расы над всеми остальными, высшей ценностью являлась личность, индивидуум, а пропаганда обращала свой взор в светлое арийское прошлое. Историки потом будут говорить о «радикально антимодернистском» характере гитлеровской Германии. Третий рейх был в чистом виде порождением капиталистической системы, ее крайним средством в стремлении справиться с кризисом и избежать гибели.
Но вернемся к Гитлеру. Уже в начале 1920-х годов будущий фюрер понимал, что без поддержки существующих элит ему не выбраться наверх. В своих речах перед завсегдатаями мюнхенских пивных и навербованными из безработных штурмовиками он мог сколько угодно клеймить капиталистов, наживающихся на страданиях простого человека. Это было не более чем фразой. Выступая перед небольшими аудиториями бизнес-элиты, Гитлер говорил совершенно другие слова. Он мастерски использовал полученные от крупных концернов субсидии, чтобы расширять свое влияние на избирателей, а поддерживавшие его массы избирателей – для того, чтобы оказывать воздействие на «капитанов экономики». Испытывая смешанное с завистью уважение к богатым и успешным бизнесменам, Гитлер отнюдь не был простым орудием в их руках. То, к чему он стремился, – заключить равноправный взаимовыгодный союз.
В конце концов такой союз действительно был заключен. От него выиграли обе стороны – Гитлер пришел к власти, а бизнес-элита получила необходимые ей условия для процветания. При этом нельзя сказать, что в дальнейшем одна из сторон этого соглашения сумела подчинить себе другую. Вплоть до самого конца крупный капитал обладал в Третьем рейхе высокой степенью независимости, какой, пожалуй, не имела ни одна другая группа интересов. После окончания войны, когда Третий рейх вместе со своим фюрером ушел в прошлое, поддерживавшие Гитлера «капитаны экономики» смогли в большинстве своем уйти от ответственности за преступления национал-социализма и продолжали успешно действовать в новой, демократической Германии. Сомнительно, что их мировоззрение при этом радикальным образом изменилось.
