В своих взаимоотношениях с литературными агентами, редакторами и переводчиками Довлатов был не просто деликатен, он был по-детски застенчив и нерешителен, что создавало иногда забавные проблемы. Например:
19 мая 1979 года, из Нью-Йорка в Бостон
Милая Люда!
У меня к тебе просьба. Вернее — поручение. А может, ни то, и ни другое. Если тебе все это покажется неловким. Ситуация такова — я пытаюсь издаться в трех местах. По-русски — в Лондоне. Записные книжки — тут на деньги одного пищевого магазинщика, он же — начинающий меценат. Машинка, на которой пишу — его уместный дар. И еще. Хочу издаться по-английски. У меня есть «Зона», есть американец, переведший четыре рассказа. Но «Зоны» мало по объему. Мне известно, что кто-то в «Ардисе» переводил мое из другого сборника – «Компромисс». Может, сама О'Коннор. То, что она перевела, должно было войти в «Невидимую книгу». Не вошло. Я хотел бы знать, что с этими рассказами. Я написал О'Коннор письмо, но в силу приниженности организовал его так, чтобы можно было не реагировать. Она не реагировала. Снова писать неудобно. Как ты знаешь, мне почти все неудобно. Может, ты с ней поговоришь?
Мне даже нужна не она, а свобода распоряжаться «Компромиссом». Хотя, если бы она проявила заинтересованность, я был бы счастлив. Короче, варианты такие. Либо она посылает нас, и тогда американец переводит всю книжку. Он — большой энтузиаст, хоть и без квалификации. Иногда такой полезнее. Либо она согласна выслать то, что перевела, и я буду называть ее сопереводчиком. В общем, как-то надо прояснить это дело. Пожалуйста, Люда, сделай. К Леше боюсь обращаться. Он как-то сверхъестественно занят. К Игорю и так без конца обращаюсь.
Жду. Спасибо.
Почему ты не звонила 12-го, как обещала? <…>
Я легко смогла развязать затянутые им «узлы» между переводчицами, благо хорошо знала Кэтрин О'Коннор, профессора русской литературы Бостонского университета. Анн Фридман была моей близкой подругой. В конце концов, «Невидимую книгу» перевела Кэтрин О'Коннор вместе с Дианой Баргин.
Кстати, стычка Кэтрин О'Коннор с Анн Фридман в борьбе за право переводить Довлатова очень смешно подмечена Сережей в «Невидимой книге»:
Анн Фридман
: Вы — настоящий Макиавелли, Кэтрин.
Кэтрин О'Коннор
: Зато мои переводы — люче.
24 мая, из Нью-Йорка
Mилая Люда!
Во-первых, напоминаю тебе, что ты обещала сделать для меня копии с книжки Рейна. Огромное спасибо. Кроме того, пришли мне копию своего рассказа по-английски, того, за который тебе заплатили 1 500 долларов. Напомни мне, в каком журнале этот рассказ пойдет, а я все это передам моему агенту, который в довольно-таки грубой форме просил никогда и ничего ему не передавать, причем эта вспышка была прямой реакцией на какую-то рукопись И. М. Так вот, я передам твой рассказ своему редактору в «Вайденфельде», с которым я в июне начинаю работать сразу над тремя книжками. Он — человек известный, его зовут Марк Полиццотти, он не только редактор, но и известный переводчик с итальянского и французского. Короче, вдруг он за это дело ухватится, а нет — так и черт с ним. Я не буду говорить с ним про сборник рассказов (это безнадежно), а скажу, что у тебя есть повесть «Двенадцать коллегий». Тема: абсурд советской науки. Так?
Всем привет. Чувствую я себя прилично, но анализы жуткие. Доктор сказал:
«Если норма — 20, то у вас полторы тысячи». Он даже звонил в лабораторию, предполагая, что это какая-то ошибка. В принципе с такими данными я должен бы быть уже на том свете.
Ладно. Обнимаю всех.
С.
Рассказ, упомянутый в Сережином письме, за который мне заплатили 1500 долларов — безумные деньги по нашим понятиям — был заказан журнальным конгломератом
Conde Nast
для журнала «Трэвеллер». Это рассказ об острове Искья в Неаполитанском заливе. Я его написала по-английски, потеряв 15 лет жизни, и тем самым как бы заработав по сто долларов за каждый год.
Из Бостона в Нью-Йорк
Милый Сережа!
С Новым Годом! Желаю тебе абсолютно не болеть, не худеть и не толстеть. И, наконец, стать знаменитым. Ибо! Хоть «быть знаменитым некрасиво», но очень приятно. По себе не знаю, но слышала от людей. Помнишь американскую присказку? «Все приятное в жизни либо аморально, либо противозаконно, либо толстит».
Поклон маме, привет Лене и Кате, поцелуй Коле.
Обнимаю тебя,
Люда
А мне в качестве новогоднего поздравления Довлатов прислал пластинку Оскара Питерсона. Чем привел в восторг. Оскар Питерсон — мой любимый джазовый импровизатор. Сергей Довлатов — мой любимый литературный импровизатор. А заметка о Питерсоне «Семь нот в тишине», написанная Сергеем еще в Таллине во время гастролей Оскара Питерсона — пример журналистики, написанной блистательно и изящно:
Питерсон менее всего исполнитель. Он творец, создающий на глазах у зрителей свое искусство. Искусство легкое, мгновенное, неуловимое, как тень падающих снежинок…
Вот он подходит к роялю. Садится, трогает клавиши. Что это? Капли ударили по стеклу, рассыпались бусы, зазвенели тронутые ветром листья?.. Затем все тревожнее далекое эхо. И наконец — обвал, лавина. А потом снова — одинокая, дрожащая, мучительная нота в тишине.
«Тень падающих снежинок»… Почему не я это придумала?
Глава шестнадцатая
«Новый американец»
С небольшим преувеличением можно сказать, что о газете «Новый американец» написано почти столько же, сколько об истории газеты «Нью-Йорк таймс». Работавшие в НА сотрудники, которые в начале пути были дружным сообществом способных журналистов, перегрызлись, обвиняя друг друга в предательстве, двурушничестве и просто, без затей, в воровстве. Поскольку я никогда не работала в этой газете, то решила ограничиться компромиссом. То есть оставила письма свои и Довлатова, приглашавшего меня занять пост менеджера, и мелкие сочинения, написанные по его просьбе специально для этой газеты.
Штерн — Довлатову
Милый Сережа!
Как ты живешь? Что слышно о вашей газете? Почему ты по-прежнему печатаешься в «Новом русском слове», вместо того, чтобы…
Кстати, статья очень хороша и остроумна, наше бостонское общество ее одобрило. И вообще ты тут у нас считаешься большой литературной звездой. Так что в отличие от тебя, который слышит в глаза только похвалу, а за глаза хулу (о себе и о других), твоя старая подруга Люда слышит о других много лестного. Это, знаешь ли, у кого на что уши открыты. Наше гетто пополнилось Кириллом Косцинским. Пока что он несколько растерян, но скоро войдет в норму. Вчера взяли его в культпоход в кино. Звонил Леша Лосев, звал в гости. Там у них, действительно, рай и красота.
Я время от времени пишу литературные произведения. Сейчас вот нацелилась написать повестуху о любви, но в связи с забвением этого чувства общая интонация повести получается сварливой и ехидной. Каковы твои литературные идеи?
Привет маме и Кате (она очень милая), и Лене, если она не возражает.
Обнимаю тебя и целую.
Люда
Сергей ответил таким письмом:
1979 год, из Нью-Йорка в Бостон
Милая Люда!
Жутко хотелось ответить тебе на бланке. Они еще не готовы, и телефон еще не установили. Офис же мы поменяли. Наш адрес, извини: Таймс-сквер, 1.
Ар
. 701. Хотели выше, но либо занято, либо совсем уже дорого. Отвечаю на вопросы.
1. Газета — «Новый американец». Само название о чем-то говорит. Еженедельник, 32 полосы. Газета американская, на русском языке. Сначала уточняли — для евреев. Сейчас пользуемся более общей формулировкой — для третьей эмиграции. Цель — содействовать новому эмигранту. В бытовом, юридическом, социальном, культурном плане. Научить страховаться, есть, отдыхать, жить по-американски. Такой ликбез. И еще. Все русские газеты — печальны. Наша — оптимистическая. Есть раздел — чего не предпринимать в Америке. Называется «Я тебя умоляю».
2. Теперь о независимости. Газета — профитная. Это наша собственность. Зарегистрирована как тайп-принт бизнес. Гос. субсидии для нас закрыты. И вообще — здесь много тонкостей. Мы будем предоставлять страницы экстремистам — любавичевским евреям, украинским националистам-эмигрантам. Но — тактично отмежевываться. «Материалы подготовлены такой-то организацией». Газета политически — вялая. Умеренно либеральная, сахаровского тона. В равной степени избегаем коммунистической, антисемитской и фашистской пропаганды. Нас уже физически обругал (конкретно — меня) старый дурак Р. из НТС [17]. И ласково проклял старый жуир Ф. (почему-то у всех руководителей НТС — дурные зубы. Редкость на Западе).
3. Стоит газета — 60 центов (один полный тиви-гайд чего стоит?).
4. С бизнес-менеджерством такая история. Конечно, нужен американец. Но. Ему надо больше платить. Второе. У американца не поймешь, хороший ли он человек. И даже — умный ли. Наш друг и благодетель Стив кажется полным охламоном. А написал две книги по экзистенциализму. Шутит довольно убого, как многие американцы. И т. д.
5. О подписке/страховке я уже излагал. Подробности — лично. Рекламу получить (американскую) трудно. Хоть деньги на рекламу и списываются. Тираж маленький. И все-таки. Эмигрантский рынок — скудный, однако — надежный. Нам все требуется. (Уезжали с четырьмя сумками).
6. Сейчас проблем — две. Хороший и дешевый бизнес-менеджер, плюс реклама. С рекламой дело подвигается. С первым — хуже.
Имеется просьба. Первый номер мы сопровождаем дешевыми театральными эффектами. Такими как бы напутствиями. От знаменитостей. И в самом подборе их — наше кредо. Там будут — Максимов, Бродский, Неизвестный и т. д. Иосиф отнесся хорошо, обещал договориться с Барышниковым и Ростроповичем. Так вот. У вас там живет Коржавин. Ты его знаешь? Может, напишет одну-две строчки? Такое дело не обязывает. Какой бы ни оказалась газета. Пусть напишет в своем роде, о поэзии, о культуре. Кто еще у вас знаменит? Читала про Уфлянда в НРС?
Нет ли знаменитого американца? Или не очень знаменитого. В самой иностранной фамилии есть красота. Мои товарищи и коллеги — прелесть. Расскажу о них коротко. Боря Меттер — Остап, командор. Женя Рубин — Паниковский, я — Шура Балаганов. Алексей Орлов — Адам Козлевич. И «Антилопа» есть. Все, кроме меня, умеренно и охотно пьющие. Все рослые и толстые. Широкие и веселые…
Про нас уже говорят, что мы взяли деньги в КГБ (агент КГБ — здесь — такое же универсальное и отвлеченное выражение, как слово бля…) Боря дико обрадовался. Подписчики будут думать, что это солидно. И т. д.
Обнимаю тебя,
Твой Сергей
