Но не только второй взвод поразил Витька секретным оружием. В третьем опозорился Женя Белов.
После этого второй взвод на прогулку не вышел, молча застирывался в умывальнике и потом развешивал простыни на дужках кроватей. В казарме до обеда стоял неприятный запах.
После занятий в роту пришёл начальник медицинской службы и долго задавал странные вопросы:
— Что ели? Кому приходила посылка? Кто и чем угощал? – после того, как ответы не удовлетворили его, пошёл в столовую, посмотрел, как сидят суворовцы, и был страшно разочарован, что проштрафившиеся сидели за столами со всеми. – Первый случай в моей медицинской практике, — безнадёжно разводил он руками. – И вообще – загадка медицины!
Чугунов ходил гордый, будто он раскрыл в роте заговор, а Витька скромно молчал и шептал в краснеющее Санькино ухо:
— Полчаса не хватило, а так бы этот павлин хвост не распускал. Ишь какой непобедимый!
Витькиного секретного оружия так никто и не разгадал, и он, довольный тем, что остался вне всякого подозрения, перед обедом ворвался в казарму и заорал:
— Санька, письмо! Второе письмо! Где ты? – и схватив его за рукав, потащив в бытовку.
В первую очередь он громко восхитился словом «Здравствуй, Володя!»:
— Наверно, догадалась!
От Витькиной прозорливости у Саньки что-то сжалось в груди, и он предложил:
— Давай каждый про себя, а то ещё услышат?
— Хорошо, — кивнул Витька, по-кошачьи на цыпочках подошёл к двери, выглянул в коридор, вернулся и уселся на стол. Потом, шевеля губами и ворочая головой, внимательно изучил всю страницу и передал листок.
И тут Санька почувствовал, как у него сначала сжалось, а потом неукротимо, во всю грудь, заколотилось сердце, и от этого воздух с трудом стал протискиваться в лёгкие. Лида, это имя он часто повторял про себя в эти дни, извинялась, что назвала его Володей и благодарила за письмо, которое к своему удивлению, ждала. Она писала, что в этот день, когда его получила, ей было грустно, и вдруг захотелось встретиться с автором письма.
«Я пришла на вечер и почувствовала, что Вы где-то рядом. Мне показалось, что Вы смотрите на меня. Я даже танцевала с Вами, но почему Вы не признались?» Письмо так и заканчивалось этим вопросом.
Витька радовался и шёпотом кричал:
— Лыча – молодец! Ой, молодец! Как он их хорошо знает. Второй раз ответила, на вечер пришла! Теперь она в сетях! Всё, бегу к нему, — он схватил письмо и сложил тетрадный листочек вчетверо.
— Постой! Отдай! Не надо Лыче показывать, — как показалось самому себе, жалобно попросил Санька. – Зачем ему знать о Лиде и Володе, ты же сам…
— Хорошо, на, — протянул письмо Витька. – Я ему так всё объясню. Он мне пять писем напишет…
Новость об эпидемии в седьмой роте мгновенно облетела училище, но к вечеру разговоры о ней поутихли. И когда Санька выходил после ужина из столовой, то в раздевалке увидел Карпыча. Тот усердно разминал свой тонкий карандашный палец.
— Никак Толю встречает, — сказал Витька. – Давай подождём, может, наша помощь понадобится.
Когда Толя вышел, Карпыч тотчас же окликнул его:
— Ну, ты, писун, иди сюда, пиявку поставлю!
Толя остановился.
— Ну иди, иди. В бокс проиграл, училище опозорил. Иди, долг отдам. Сколько я тебе ещё должен?
И то, что Карпыч напомнил Толе о боксе, было его непростительной ошибкой. Услышав знакомое слово, Толя вдруг сгруппировался, втянул огненную голову в плечи, сжал кулаки и сделал такую зверскую физиономию, что Карпыча от неожиданности сдуло на несколько метров назад. И как было не сдуть, когда от одного Толиного лица не одному Карпычу, а целой роте Карпычем впору было испугаться.
Опомнившись, Карпыч свёл глаза над своим картофельным носом и позвал:
— А ну иди сюда, с-с-сченок, пиявку поставлю.
— Сам иди, — из глухой защиты подавал голос Толя.
— А ну иди сам, — настаивал Карпыч.
— Нет, сам иди.
— Иди, а то будет хуже, с-с-сченок.
— Это мы ещё посмотрим, — на этот раз за Толю сказал боксёр в весе комара, сделал шаг навстречу, и Карпыч отступил.
И тут с улицы донеслось:
— Шестая рота, становись! Равняйсь! Смирно! – Карпыч вылетел из столовой, и уже после команды «Шагом марш!» – донеслись слова подполковника Петренко: — Карпов, горе моё! Опять опаздываешь? Ну сколько можно? Марш на левый фланг! Ну когда ты научишься?..
— Молодец, — похвалил Толю Витька. – Молодец, здорово ты его!
Толя смущённо улыбался. Это была его первая боксёрская победа.
Через два дня об эпидемии во втором взводе уже не вспоминали, а на третий объявили карантин, отменили увольнения, танцы, поход в театр, и половина училища вместе с сержантом Чугуновым заболела гриппом.
В субботу Витька, счастливый, что наконец-то удалился с глаз сержанта, сбегал к Лыче, и тот написал второе письмо. Он торопился показать его Саньке, но в коридоре встретил Женю Белова.
— Мне больше всех не везёт, — жаловался Женя. – Вот и сегодня иду в наряд, а туалет самому придётся мыть.
Витька нетерпеливо посочувствовал ему, побежал за Санькой, показал Лычино сочинение и поручил всё переписать печатными буквами…
На фильмы, которые показывали в воскресенье в семнадцать часов, обычно ходила малышня из седьмой и шестой роты. Остальные находили себе занятия поинтересней в увольнении, роте и ещё где. На этот раз все роты привели строем и посадили на свои ряды. Седьмая рота — впереди, первая – на камчатке. На сцене блестели трубы музвзвода, как на троне восседал огромный золотозубый барабанщик Петя. Младшие переговаривались шёпотом, поглядывая на командиров, а старшие возмущались, показывали знаки музыкантам и искренне удивлялись, зачем это оркестр перед кино взобрался на сцену. Изредка с камчатки доносилось:
— К чему марши-то перед кино?
— Что они там собираются делать?
— Ха, таперы, фильм озвучивать! – летело с одного конца зала.
— Сапожники! – орали с другой стороны камчатки.
— Они собираются танцы на сцене устраивать!
В зале уже начали топать сапогами, но на сцену поднялся заместитель начальника училища полковник Зотов, поправив квадратные очки, строго посмотрел в зал и потребовал, чтобы суворовцы научились управлять своими эмоциями. Подождал, когда эмоции будут укрощены, и объявил, что в рамках эстетического воспитания духовой оркестр нашего училища теперь каждое воскресенье будет играть классические произведения из репертуара Моцарта, Баха, Бетховена и Чайковского.
— Этой прекрасной идее поднять музыкальный уровень во время карантина мы обязаны дирижёру оркестра майору Шабурко. Майор вышел перед залом и слегка качнул головой.
— Эта зануда до самого ужина будет нас оглушать, наклонился и шепнул Витька, — и поэтому Санька не расслышал, что же собирается сейчас исполнять музвзвод – сонату или симфонию, и кого – Баха или Бетховена?
