23 августа Михаил Илларионович покидал Петербург. Напоследок он приехал помолиться в Казанский собор. Сам начинал его строить, ещё будучи столичным губернатором. И как раз перед войной, в 1811 году, собор достроили и освятили. Кутузов приложился к чудотворной Казанской иконе Божьей Матери – когда-то с этой иконой Пожарский и Минин спасали Москву от поляков. Весь молебен Михаил Илларионович простоял на коленях, заливался слезами. Провожать его собралось очень много народу. И все, кто попал в собор, тоже молились на коленях, тоже рыдали. А Кутузов, выходя из храма, поклонился людям: «Молитесь обо мне, меня посылают на великое дело»…
Как тут было не вспомнить слова врачей, удивлявшихся его исцелению после двух смертельных ранений – что Бог бережёт его для чего-то великого. А собравшиеся толпы уже величали его Спасителем Отечества. Взывали к нему: «Отец наш! Останови лютого ворога, низложи змия!» Когда пожилой и такой не грозный на вид Кутузов садился в карету, рядом оказался его молоденький племянник. Недоверчиво спросил: «Неужели вы, дядюшка, надеетесь разбить самого Наполеона?» Михаил Илларионович прищурился: «Разбить? Нет. А обмануть надеюсь!»
Глава 19
Партизаны
Кутузов приехал к армии
С давних пор европейцы привыкли считать себя культурными, утончёнными, цивилизованными. А русских почему-то изображают дикими и грубыми варварами. История показывает, что то и другое – враньё. Вот и в 1812 году в нашу страну ворвались орды грабителей. Измывались над русскими, насильничали. Хватали любую ценную добычу. Французы давно к этому привыкли. Но вовсю грабили и немцы, итальянцы, поляки. Если крестьянин возмущался, пробовал защитить своё добро, следовал удар штыком или саблей. Доставалось и помещикам. Один из них приехал жаловаться к французскому коменданту Витебска. Привёз жену и дочь, трясущихся после грабежа от ужаса, тела двоих убитых крестьян. Но ему ответили: если ещё раз сунется с такими жалобами, то его самого расстреляют.
Впрочем, в Литве и Белоруссии большинство дворян были поляками и литовцами. Наполеон сразу объявил им, что отделяет их области от России. Теперь это будет Великое княжество Литовское. Объединиться с Польшей, как в давние времена. Кутузов, ещё будучи губернатором в Вильно, предупреждал, что польские и литовские дворяне могут предать. Они и предали. Возрадовались, что Наполеон возродил их былую державу. Тоже присоединились к «двунадесяти языкам», напавшим на Россию. Записывались во вражескую армию. Солдаты-литовцы, служившие в русских полках, при отступлении убегали. Из таких дезертиров и изменивших дворян французы стали собирать Литовский корпус.
Зато белорусские крестьяне посмотрели на дело иначе. Дворяне – предатели, значит, нечего на них работать! По всей Белоруссии начались бунты. Мужики выгоняли своих помещиков, громили их усадьбы. Дворяне бежали в города, под защиту французов, молили о помощи. Вот на такие просьбы коменданты откликались всегда. Выделяли отряды солдат. Они пулями и виселицами усмиряли крестьянские мятежи. И весь Литовский корпус остался в Белоруссии для охраны порядка, карательных экспедиций.
Наполеон создал в Литве и правительство из послушных ему дворян. Но оно просто выполняло, что прикажут французы. А они приказывали собирать для армии хлеб, сало, масло, мясо, сено, овёс. Требовали столько, что для самих Литвы и Белоруссии ничего не оставалось. Но изменническое правительство всё выполняло. По сёлам ехали обозы с вооружённой охраной. Обирали подчистую крестьян, угоняли скот, увозили кур, гусей, свиней. А если жители умрут от голода, никого не волновало.
Но дальше, на Смоленщине, начались чисто русские земли. Вот тут у неприятелей начались трудности. Зашли уже далеко, обозы с припасами отстали. Не хватало еды, фуража (корма для коней). От разных полков по окрестным деревням рассылали команды, их так и называли – фуражиры. Они предлагали даже по-хорошему, продать им продукты. И цены называли высокие. Это было не трудно – перед войной Наполеон напечатал массу фальшивых русских денег, их везли с армией целыми возами. Везде, и в Италии, и в Польше, и в Германии, жители никогда не отказывались подзаработать. Деньги дают, отчего же не продать? Но русские повели себя совершенно не понятно для европейцев. Они отказывались! И никаких денег не брали!
Что ж, не хотят продать – французы забирали бесплатно. Но крестьяне начали сами сжигать свои деревни. Вместе с кладовыми, сараями, сеновалами, чтобы ничего врагу не досталось. Скот угоняли, укрывались в лесах. А если враги выезжали за продуктами маленькими группами, они не возвращались, их убивали. Боевые действия шли вдоль одной дороги, от Смоленска до Москвы. Неприятельские отряды могли отъехать от неё на 20–30 километров, дальше уже опасно. Но в этой полосе, справа и слева от дороги, ночью были видны пожары. Днём поднимались дымы от сожжённых деревень. Так встречал захватчиков простой народ России.
А Кутузов ехал к армии. В дороге продумывал планы. Рассылал распоряжения Барклаю-де-Толли, Багратиону, начальнику резервов Милорадовичу, московскому губернатору Ростопчину. Рассылал и командующим другими армиями – Чичагову, Тормасову, Витгенштейну. Намечал действовать совместно, чтобы они угрожали Наполеону обходом, оттянули вражеские силы на себя. Когда солдаты узнали, кого назначили главнокомандующим, они обрадовались. Одни когда-то служили под его началом. Другие слышали о нём. Даже сочинили стишок:
«Барклая-де-Толли Не будет более. Едет Кутузов Бить французов!»
Узнал и Наполеон. Сказал: «О! Это старая северная лисица!» Но он рассудил по-своему: если царь назначил нового главнокомандующего, значит, хочет прекратить отступление. Это радовало Бонапарта. Он говорил: наконец-то будет решающее сражение, а при этом Александр лишится и армии, и Москвы! Но и Михаил Илларионович предвидел такую опасность. Хотя его собственное положение оказалось не простым. По дороге он получил известия, что Смоленск уже взят. Грустно вздохнул: «Ключ от Москвы потерян».
Даже самому подобрать себе помощников у Михаила Илларионовича не получилось. Вокруг царя снова угнездились англичане. А им Кутузов очень не нравился, как и Александру. По их подсказкам царь обратился к Михаилу Илларионовичу, чтобы он взял начальником штаба генерала Беннигсена – большого друга англичан. С ним в штаб Кутузова приехал и британский представитель Роберт Вильсон.
Александр ограничил и власть Михаила Илларионовича. Сперва-то считалось, что он главнокомандующий всеми войсками России. Но потом, вдогон, царь прислал уточнение, что армии Чичагова,
