о джазе и музыке. По поводу этой серии Матисс говорил: «Эти образы с их звучными и контрастными тонами возникли на основе моих воспоминаний о цирке, о народных сказках, о путешествиях». Это очень энергичные, замечательные яркие работы. Видимо, не имея возможности работать после болезни над большими цветными композициями, он испытывал потребность в цвете. Так он реализовал себя как художник. Арагон сказал о Матиссе: «Матисс помог нам сохранить солнце во время немецкой оккупации». Вот это внутреннее ощущение жизни как дара, как радости, как счастья всегда присутствовало у Матисса и никогда ему не изменяло.
Матисс умер в ноябре 1954 года. За три дня до его смерти Лидии Николаевне было уже ясно, что дни художника сочтены, и она, стремясь поддерживать в доме оптимистическую обстановку, вымыла голову, завернула тюрбан из полотенца на голове, подошла к Матиссу и сказала: «Патрон, — она называла его „хозяин“ всегда, — вот в другой раз вы бы мне сказали: бумагу, карандаш». Он внимательно посмотрел на нее и сказал: «Бумагу, карандаш!» — и сделал несколько рисунков. Это были последние рисунки Матисса. К сожалению, они затерялись в доме и не сохранились. Лидия Николаевна вызвала его старшую дочь Маргарит, затем приехала вся семья. Ночью Лидия Николаевна собралась, и наутро она уехала из этого дома навсегда. Швейцар сказал ей: «Мадам Лидия, это ваш дом». Но этот дом уже больше не был ее. Приехала семья, были торжественные похороны.
Начался другой этап жизни Лидии Николаевны, жизнь без Матисса. Это было очень непросто. Двадцать два года она верой и правдой служила этому великому художнику. Она очень ему помогла, но очень многому у него и научилась. Она говорила: «Матисс приучил меня и своей требовательностью и, главное, своим примером делать все всегда как можно лучше».
До конца жизни Лидия Николаевна была очень одинока. Она сама ограничила круг тех людей, с которыми могла бы общаться. Ей была нужна какая-то внутренняя сосредоточенность, чтобы сделать еще что-то важное для Матисса. Она помогала в организации его выставок, где бы они ни проходили — в Америке, во Франции, в России. Она помогала Луи Арагону, который написал два тома большой книги «Анри Матисс — роман». Она помогала клеить большие декупажи — остались вырезанные Матиссом листы, но их надо было превратить в произведения искусства. Ее приглашали, потому что она лучше других все знала.
Особое место в жизни Лидии Николаевны после кончины Матисса заняла Россия. Ее любовь к нашей стране была неподдельной, глубокой и искренней. Такой, какой она была сама. Если она во что-то верила и чему-то себя отдавала, она отдавала себя целиком. Она нашла здесь родных, которых не знала раньше, и очень подружилась со своей племянницей, замечательной художницей Галиной Лавровской. Но я бы сказала, что главным человеком в жизни Лидии Николаевны после кончины Матисса стал Константин Георгиевич Паустовский. Они познакомились в 1956 году в Париже, куда Паустовский приехал с группой писателей, и подружились. Незадолго до этого Лидия Николаевна прочла «Золотую розу» Паустовского. Она была в восторге от этой книги, стала искать его рассказы. Вскоре у нее созрело желание познакомить с творчеством Паустовского французскую публику. Лидия Николаевна перевела и издала несколько томов Паустовского, и в этом ей очень помог Луи Арагон. Лидия Николаевна подружилась с семьей Паустовского, часто бывала в Тарусе, где они жили, стала приезжать в Москву. Интересно, что в одном письме Константину Георгиевичу она пишет: «Чуть не каждая глава „Золотой розы“ воскрешает в моей памяти Матисса». Она уловила сродство двух совершенно разных мастеров — русского писателя и французского художника: их любовь к природе, чистоту, искренность. Работа Лидии Николаевны была отмечена в нашей стране. Она получила почетную премию Горького за переводы, она получила и несколько французских премий.
Из других людей, с которыми она сдружилась в России, был Даниил Александрович Гранин. Бывая в Ленинграде, она нередко вместе с ним бродила по городу, и Гранин писал: «Встречи с ней были праздником. Она любила Питер, она умела смотреть и видеть его».
Более всего, может быть, Лидия Николаевна подружилась с сотрудниками московских и ленинградских музеев. Она дарила работы Матисса в эти музеи, она верила музеям, верила, что все будет сохранено и по достоинству оценено. Подружилась с Борисом Борисовичем Пиотровским, тогда директором Эрмитажа, и его женой, а позднее с сыном Бориса Борисовича Михаилом Борисовичем Пиотровским. У нее было очень много друзей в нашем музее, и прежде всего Евгения Борисовна Георгиевская, которая по ее совету перевела книгу о Матиссе. Лидию Николаевну очень радостно всегда принимали.
Эльдар Рязанов, наш замечательный кинематографист, узнав о многих русских женщинах, которые стали музами французских писателей и художников, сделал целую серию фильмов «Избранницы». Героиней одного из этих фильмов стала Лидия Николаевна Делекторская. В самом деле, что это за феномен такой — русские женщины — музы французских деятелей культуры. Мы можем вспомнить: писатель Ромен Роллан и Мария Кудашева, Дина Верни и замечательный скульптор Аристид Майоль, Ольга Хохлова — первая жена Пабло Пикассо, Елена Дьяконова — жена поэта Поля Элюара, он дал ей имя Гала, что значит праздник по-французски, и Гала потом стала знаменитой женой знаменитого Сальвадора Дали. Можно вспомнить еще Эльзу Триоле — жену Луи Арагона, сестру Лили Брик.
Одним из деятелей русской культуры, с которым Лидия Николаевна познакомилась уже в поздние годы, был Святослав Теофилович Рихтер. Я познакомила их в Париже. Пришла на концерт Рихтера в Париже вместе с Лидией Николаевной и представила их друг другу. У меня есть письмо, где Лидия Николаевна говорит о том, какое впечатление на нее произвел Святослав Рихтер не только своей игрой, но и тем, как они познакомились, как он смотрел на нее — пристально, активно, атакующе. Потом она, правда, смеясь, говорила мне, что он, видимо, хотел понять, что нашел в ней Матисс. Они подружились, переписывались. Когда Лидия Николаевна бывала в Москве, она заходила к Рихтеру. Это была настоящая дружба.
В годы жизни без Матисса Лидия Николаевна делала попытки написать что-то о себе и о Матиссе, вернее, она хотела писать только о Матиссе. Я многократно ей говорила, что у нее огромный опыт знания самого творческого процесса художника, и это необходимо запечатлеть. И вот в конце концов вышли две книги, которые написала Лидия Николаевна. Они абсолютно беспримерны. Таких книг больше просто не существует. Здесь практически ничего нет о ней, почти целиком книги состоят из иллюстраций. Но что это за иллюстрации?! Это иллюстрации процесса работы Матисса, его
