как сладострастно ест гордый старый конь из человеческой миски, ворочает языком, переступает копытами – сосредоточенно воссоединяется с размоченными лошадиными мюсли. Мы каждый, как умеем, копошимся на тонкой плодородной пленке Земли, раздуваемся в размерах, чтобы у нас не отобрали тарелку с кашей раньше времени, сражаемся с жуками за урожай на дне высохшего древнего моря.
В центре видимого мне пейзажа обиды утрачивают свою значимость. Это очень важно, это спасает. Надо только не уставать вглядываться. И я вглядываюсь.
Порой меня охватывает детское ощущение, будто мои зависимости и мои обиды запустили эту специальную военную операцию. У младенцев так случается – им кажется, что они и есть движитель этого мира и всех его проявлений. Это проходит при взрослении, но иногда, видите, возвращается. Как бы там ни было, у меня в сознании как-то сплелись мои великие обиды и начало СВО. Не знаю, как вы все это ощущали, а я – вот таким образом.
Ну и еще раз мартовское томление прервалось, когда я ненадолго съездил в Новосибирск к Васе, а потом добрался до Алтая, повидал старых друзей по заповеднику. Когда я вернулся, конь уже не вставал на дыбы.
Май – июль
Животные корма и покорение кобылы
Если конь Феня видит в наших руках недоуздок, он с удовольствием выходит из катуха для занятий, ему нравится общаться. Но мы занимаемся с ним все меньше и меньше. Мы не достигли особенных успехов в дрессировке, а то, что достиглось, быстро забывается.
Сначала мы отказались от нарезанной морковки в кармане – она перевозбуждает его. Затем отказались от недоуздка, затем от надоевших упражнений.
Беда с упражнениями в том, что после каждой команды или указующего движения с нашей стороны конь смотрит на нас в задумчивости. То ли не хочет, то ли не понимает. Посмотрите в ответ на него, на его сухую морду, на огромное тело, созданное для движения. Вот и мы смотрели со смущением.
Когда с человеком не о чем разговаривать, можно прикрыться словами, когда нечем вместе заняться, можно играть в настольные игры, жарить и есть шашлыки, ходить по магазинам, даже если все это вам не очень интересно. Просто договорились и пошли. А с лошадью у нас так не выходит. Трудно увлечь его тем, чего ты сам не очень хочешь делать. Я, например, ненавижу делать любые упражнения, гантели или учебники вызывают у меня тошноту. Так что его тоже, наверное, тошнило.
Они, конечно, помогли нам, эти обряды, эти танцы вокруг коня с веревкой. Веревка и проведенное вместе время немного привязали нас друг к другу. Мы вдыхали его запах, смотрели на его тело и ему в глаза, мы привыкали к тому, что он немой иностранец. Приучались к его доброжелательному взгляду немного сквозь тебя, к выразительным движениям ушей, к своей глухоте и неумению владеть своими «неподатливыми телами», слишком зажатыми для того, чтобы общаться с ним.
Теперь мы все чаще просто ходим вместе с ним на выпас вечером и смотрим, как он щиплет траву. Конь ценит такое совместное провождение времени. Мы тоже.
Это совершенно впустую потраченное время – без упражнений, без работы, без команд, без усваиваемых навыков и знаний – кажется, сближает нас наилучшим образом. Я полюбил смотреть, как конь срывает траву, и полюбил слушать звук срываемой травы. Мне нравится глядеть на розовый горизонт, когда рядом со мной молча срывают траву. Мне нравится, когда ее по-дружески выедают из-под самой моей ноги. Я ценю, если ко мне прижимаются большим боком, пока я слежу за силуэтом совы в темнеющем небе.
Иногда мы стоим вместе с любимой, и конь всовывает между нами морду, потом раздвигает нас телом и расставляет наши фигуры на выпасе так, что мы его окружаем. Приятно ведь, если тебя окружают близкие тебе люди. Мы стали меньше хотеть от него и больше получать. Мы присмотрелись к нему, и Любка, например, даже немного научилась различать «треугольник боли» над глазом в дни межсезонной ломоты в расшибленных суставах. Я пока что не вижу.
Вы пытались различить эмоции на конской физиономии? Это трудно. У меня не получается. У них всегда покерфейс такой, что ничего не понятно, довольно ли животное, радостно ли. Или оно подавлено, или болит где-нибудь у него.
В октябре он поднялся на дыбы, когда я вернулся из Казахстана, с таким бесстрастным выражением на морде, что я отказался считать это проявлением радости.
Они как индейцы, им нельзя показывать свою боль и слабость. Нельзя хромать, морщиться от боли, выглядеть усталым, грустным, разочарованным, отсталым, брошенным. Лучше вообще никак не выглядеть. А то мы, хищники, их, больных, из всего табуна первыми выберем для того, чтобы перегрызть горло или сдать на колбасу и завести себе нового коня.
Я и с людьми плохо различаю, что происходит. В юности научился улыбаться и глядеть в глаза собеседнику. Однако если все твое внимание сосредоточенно на самом себе, на своем настроении, на своих мыслях, на тех великолепных скачках от величия до ничтожности и обратно, в которые тебя вгоняет постоянный стыд, то трудно увидеть другого, даже если глядишь ему в глаза и приветливо улыбаешься. В его глазах ты все равно видишь только себя, свое выдуманное тобой отражение и ничего больше.
Ты проводишь целую жизнь, настороженно вслушиваясь лишь в себя, подобно человеку с тяжелого похмелья, сидящему утром на лавочке у магазина и ждущему открытия.
Теперь я все чаще выхожу из своей похмельной сосредоточенности на себе и смотрю на другого.
Этот Другой пахнет лошадью, он имеет свой, непонятный тебе язык, свои эмоции, свой опыт и свои проекции. У него большие зубы и крепкие челюсти, его тяжелые копыта могут убить тебя. Ты тоже можешь убить его из отцовского ружья. Но вы оба вместо того, чтобы наносить друг другу повреждения, выбираете стоять рядом на выпасе и радоваться полезшей из земли зелени. Этот Другой иногда дружески прикасается к вашему плечу чуткой и подвижной верхней губой, а вы чешете ему лоб или выпутываете из гривы репьи.
Если я думаю о чем-то плохом, конь отходит от меня.
Еще конь не любит, когда его боятся. Наверное, ему неприятно. Я помню, как мне неприятно стало в юности, когда впервые на темной улице я увидел, как девушка ускорила шаги, оглянувшись на меня. Как она могла испугаться, ведь я – это я? Хороший и добрый.
Конь легко следует за мной, когда я спокоен и уверен. Избегает меня, когда я в растерянности.
Конь постоянно
