с дикой ломкой, с постоянными проблемами вокруг авторских прав. Сейчас подобное происходит в интернете, но еще до конца не оформилось. В целом это, безусловно, эволюция.
– Как изменилось за годы общение между «машинистами»?
– Когда-то все были молодыми, холостыми, отчаянными, поэтому больше времени проводили вместе. Это касалось не только музыки. Мы где-то шлялись, вместе бухали, снимали девок, ходили на сейшена. Потом люди женились. Попробуй сейчас Кутикова вытащить куда-то из дома. Это большая проблема. Он стал очень домашний. Маргулис – тоже очень домашний. А я, например, какой был, такой и остался.
– Ты доверяешь своему чутью? Оно подскажет момент, когда «Машине» все же пора уйти со сцены?
– Мне кажется, это вопрос вкуса, не просто чутье. Есть еще какие-то умозаключения, наблюдения, выводы. Я очень мало сплю. У меня одна из самых сложно победимых форм бессонницы. Работа мозга не останавливается. Поэтому есть время обо всем подумать. И прийти к каким-то решениям.
– Правильно ли, что Бобу Дилану дали Нобелевскую премию как поэту, а Леонард Коэн ее так и не дождался?
– Правильно. Коэн не оказал такого влияния на мир своими стихами, как Дилан. Поэтов много хороших. Но Дилан первым перевел поэзию в рок-музыке на совершенно иной уровень – не развлекательный. И за ним потянулись со страшной силой все остальные. Кто умел и кто не умел. Ему не столько за качество поэзии дали нобелевку, сколько за этот прорыв.
– А ты, говорят, показал, что рок можно петь на русском и за тобой тоже потянулись. Поэтому ты теперь почти сенсей.
– Не надо терять чувство юмора и надувать щеки. Мне неинтересны случайные люди, которые при встрече говорят: мы росли на ваших песнях. И тут нет никакого жеманства.
– Одну из новых песен «МВ» ты заканчиваешь ёрнической фразой: «В королевском дворце культуры выдают кренделя и мёд, только тем, кто полезные песни народу поёт». И одновременно оказываешься в совете по культуре Госдумы. Понимаешь, что обязательно появятся реплики, в частности в соцсетях, где люди скажут: смотрите, «МВ» надо хорошо отметить 50-летие и Макар вписался в сервильную историю?
– Пусть идут на х… Еще не хватало ориентироваться на такие высказывания. Меня это вообще не интересует. Ты утром проснулся, зашел на свою страницу в соцсети, прочел там три хамские реплики и подумал, что весь мир тебя обосрал. А это просто три бота, три говеных бота. И о чем мы говорим?
Никогда не обращаю на это внимания. Кто там за меня, кто – против. Я – не кандидат в президенты, мне не нужен электорат. Я вижу, что сегодня меня читают в Сети и ставят лайки гораздо больше людей, чем два года назад. Из этого я делаю вывод, что два года назад, к сожалению, был прав. Благодаря чудовищным ошибкам нашей власти мы попали в говно, в котором сейчас сидим. И люди это начинают понимать.
– На юбилейных афишах вы втроем: ты, Кутиков, Ефремов. Это и есть «МВ»?
– В какой-то момент мы поняли, что – да. Нам «Роллинг Стоунз» послужил примером. Есть еще концертные, сессионные музыканты, которые помогают нам осуществлять наши музыкальные затеи. Потому что нас троих не хватит. Это в 1975-м можно было играть втроем, как «Лед Зеппелин». Сейчас, наверное, уже не получится. Поэтому приглашаем людей, которые многое вкладывают в то, что мы пишем и играем сейчас. У нас прекрасный гитарист Игорь Хомич. Великолепный клавишник – Саша Лёвушкин. Но они – приглашенные музыканты. Я уж про Сашу Дитковского не говорю.
– Почему, кстати, ни Дитковского, ни Остроумова за столько лет вы так и не пустили в штат «МВ»?
– Возможно, это не совсем правильно. Сейчас изменилось отношение к конструкции работы. Она стала более профессиональной и их можно было сделать штатными участниками группы.
Но мы привыкли к тому, с чего начинали. Когда группа для нас вообще не являлась работой. Это был – храм, что очень важно. Условно говоря, пришел к нам, принял нашу веру – вот тебе отличительный знак. Так длилось довольно долго. Можно было и Державина позвать как приглашенного музыканта. Другое дело, что вряд ли бы он согласился на такой вариант. Это я сейчас задним числом рассуждаю. Он замечательный, легкий, музыкальный парень. Мы с ним чудесно проработали десять… сколько? Семнадцать лет! Е…нуться! Конечно, он член группы. И Петя, говнюк, Подгородецкий, тоже был членом группы. Тогда были такие отношения.
А сейчас мы садимся делать песню с Кутиковым. Потом показываем Валерику Ефремову. А дальше решаем, кого еще подключить. Зовем, например, Игоря Хомича и спрашиваем, как бы здесь сыграл, скажем, Харрисон?
– Прямо так и говорите?
– Конечно. А как работают театральные режиссеры? Надо же основываться на каком-то примере. Условно говоря, сыграть, как Хендрикс. Это не значит, что надо скопировать его соло из песни Hey Joe. Просто задается некий ориентир, который Игорь великолепно понимает.
– Поменялось ли у тебя сейчас восприятие группы «Воскресение»?
– Мы на самом деле с ними немного
общались в жизни. Лешка Романов на это гениально ответил: мы так хорошо друг друга знаем, что нам уже и общаться не надо. Ты будешь смеяться, но я никогда не был горячим поклонником «Воскресения». Я понимал, что они нам очень близки по духу, состоянию, месседжу. Понимал, что мы замечательно с ними складываемся, потому что мы – из одного огорода. Но вот, чтобы я сидел дома и, плача, слушал группу «Воскресение» – такого не было.
– Гуля говорил не раз: Макар – хитмейкер, русский Пол Маккартни. А Лешка-то – гений.
– Не хочу обсуждать своих друзей, включая Гулю и Лешу. Но гении все-таки Маккартни и Леннон. Я – не гений. И Леша – не гений. Гений для меня – слишком высокое звание.
– В только что вышедшем фильме Григория Константинопольского «Русский бес» главную роль сыграл твой сын Иван Макаревич. И сюжет там интересным образом перекликается с твоей реальной деятельностью. Было у тебя «Ритм-н-блюз кафе», теперь джаз-клуб «Джем». А в фильме обыгрывается тема о том, как человек пытается открыть в современной России ресторан и с какими проблемами сталкивается. Насколько проблемы героя, которого играет Иван, похожи на те, с какими сталкивался ты?
– Не похожи. Ничего общего. Там карикатура на все это нарисована. А в реальности – возникает проблема, мы ее решаем. Я никак не персонаж этого фильма, ни по возрасту, ни по социальному статусу. У меня довольно большой опыт в данном деле. И относятся ко мне не так, как к
