В садах Эпикура - Алексей Леонидович Кац

Фельдфебель ответил: «Хочу дожить до конца войны, а на фронте это мало вероятно». И тогда я изрек, дав ему карандаш и бумагу: «Запишите, в октябре 1943 г. вам было сказано, что война кончится в мае 1945 г. Германия будет разгромлена». Фельдфебель с усмешкой записал и спрятал бумажку в карман кителя. Представляю, как ему вспомнилась наша беседа, когда настал предсказанный мной срок.)

Даниленко и я, обычно, вместе допрашивали пленных. Он знал немецкий язык, но я говорил все-таки лучше. Из допросов и из других источников мы знали, что немцы готовятся к летним боям. Среди солдат распространялись слухи о новом оружии возмездия. Теперь известно, что имелась в виду атомная бомба. Тогда мы про такое и не догадывались. Пленные рассказывали и про новые тяжелые танки «Тигры» и самоходные установки «Фердинанды». Эти штуки были так или иначе знакомы и их значения никто не преуменьшал. Но от пленных узнавали и другое: 332 пехотная дивизия называлась детской. 80 процентов ее состава были солдаты в возрасте 18–19 лет. Многие, попадая в плен, ругали «фюрера», с готовностью отвечали на вопросы. Что-то у немцев сломалось с зимы 1942/43 гг. Подтверждалось это и боевыми действиями. 598 полк 332 дивизии повел наступление на ключевую высоту. Наступали под мощным прикрытием артиллерии, с танками и самолетами. Высоты не взяли, а полк понес такие потери, что его отвели на переформирование. О подготовке немецкого наступления знали и по перегруппировке войск противника. Перед фронтом Армии выдвинулась новая 255 пехотная дивизия. 5 июля 1943 года началась Курская битва.

Главный удар немцев на южном фасе Курской дуги пришелся по нашим соседям слева и задел фланг 40 Армии. Поэтому нашего артиллерийского наступления я не слышал, а проснулся на рассвете от гула немецких орудий. Понятно, что никто из нас не знал о планах Ставки на лето 1943 г. Было известно, что мы готовы наступать. Размышляли же мы вот о чем: насколько быстро удастся прорвать немецкую долговременную оборону. Поэтому немецкое наступление воспринималось, как опередившее нас, и вызывало вопрос, не прорвутся ли немецкие танковые армады. От немецкой артподготовки у меня заныло сердце. По привычке, я от нее ничего хорошего не ждал. Однако первый день боев (мы знали его итоги и на севере) показался обнадеживающим. Немцы продвинулись сравнительно немного. Ни о каком прорыве нашей обороны не могло быть и речи. С наблюдательного пункта приехал Виктор Белодед. Он рассказывал о страшной напряженности боя. Немцы шли по трупам. Отступления нашего не было, были убитые и раненые, артиллеристы гибли на орудиях. Виктору показалось, что немцы хмуро идут в наступление, в низко надвинутых касках. Не знаю, как мог увидеть такое Белодед. В бою очень трудно сделать такое наблюдение, не знаю, возможно ли, но он не врал. Человек, побывавший в бою, пытается воссоздать до мелочей свои впечатления, и ряд подробностей он, против своей воли, выдумывает, дополняет их рассказами других очевидцев. Это не охотничья ложь, это совершенно искреннее заблуждение. Вот почему, рассказывая о пережитом мной в 111 бригаде, я старался рассказать только то, что, по-моему, видел сам. Рассказ был бы полнее, если бы я учел замеченное моими товарищами. В свое время я его и передавал с учетом общего впечатления. А тогда получалось, что шофер Данков раздавил мотоциклистов, которых мы догнали. В принципе это, конечно, ничего не меняет. Может быть, так оно и было: Данков сидел в кабине, а я в кузове. Но дело не в этом.

Немцы наступали, продвигаясь ежедневно на несколько километров. Это все-таки действовало угнетающе. Наш левый фланг загибался, страшно было подумать, что нас окружат и придется прорываться. Из предосторожности, командующий приказал подготовить запасной командный пункт. Сваричевский и я поехали на новое место в тылу. В лесочке были выкопаны землянки, имелся узел связи. Делать нам было абсолютно нечего, поэтому мы, как могли, развлекались в соседней деревне. Подполковник одержал ряд побед на узле связи, я среди гражданского населения.

Между тем кипела страшная Курская битва. У деревни Прохоровки произошло крупнейшее танковое сражение. Немцы потеряли много «Тигров», «Фердинандов», и, как оказалось позднее, потерпели поражение. Здесь погиб приемный сын Бориса – Юра: он командовал танком, подбил две вражеские машины, узнал по внутренней радиосвязи о награждении орденом «Отечественной войны» и погиб. Подробности этих событий и гибели Юры Соколова содержатся в книге Ю. Жукова «Люди 40-х годов» (см. стр. 289–294, 315–316). Автор приводит какие-то выдержки из записной книжки Юры, живописует его скорбную любовь к какой-то девушке. Все это чепуха и, по-моему, никому не нужная. Слова в записной книжке «Все для тебя, и любовь и мечты» – это из популярного до войны танго. Юре было 19 лет. Он не успел закончить десятилетки и погиб в первом своем бою. Одного этого достаточно, чтобы оценить и высокий героизм мальчика, и всю трагедию его смерти. И как сказал поэт, «здесь не убавить, не прибавить». От Юры я получил только одну открытку от 16 мая 1942 года. Вот что в ней написано:

Вот таким он и был, и этого вполне достаточно. Не помню, что я ему ответил, и ответил ли вообще. Борис писал мне из Москвы 11.VI.42 г.: «Напиши Юре письмо. Он