Буш, которая в двадцать пять лет потеряла много крови при родах, тоже описывала, как очутилась в месте, похожем в ее представлении на рай [157]:
«У меня был шок. Последним, что я услышала, было, как анестезиолог кричал врачу: „Скорее! Давление падает!“
Потом я оказалась в прекрасном месте. Я знаю, это был рай, там было так тихо, так красиво, такая чудесная музыка и цветы! Они показались мне во много раз прекраснее тех, что есть у нас на земле. А вокруг была такая музыка, такая любовь и умиротворенность, что я совсем не хотела возвращаться.
И вдруг кто-то заговорил со мной. Я не видела лица, но я поняла, что это Иисус. Он произнес: „Дотти, у тебя есть предназначение на земле, поэтому я отправлю тебя назад“. А потом он сделал так, что я поняла все на свете. Он рассказал мне, зачем умер на кресте, но я запомнила лишь, что это немного отличалось от того, чему учили в церкви.
Пока Иисус говорил, я спрашивала себя: „Почему Он выбрал меня, чтобы рассказать обо всем?“ Но потом я подумала, что, раз он так решил, я теперь смогу поделиться этим впечатляющим опытом и помочь понять другим. Когда Он закончил, я почувствовала, что покидаю то прекрасное место и лечу назад, в наш уродливый, грязный мир. Таким сильным мне показался контраст между небом и землей. Я не хотела возвращаться, но Он сказал, что я должна.
Я снова ощутила себя в физическом теле, на операционном столе, и услышала, как врач дает указания по реанимационным мерам при апноэ и гипоксии…»
И Дотти, и Джуди сочли «иное место», в которое попали в околосмертном переживании, раем. Большинство людей все же не могут так однозначно ощутить, где они оказались, и описывают просто некий другой мир, никак его не называя. Три четверти участников моего исследования говорили о том, что попали в иное измерение или в иную сферу. Хотя большинство людей говорит о том, что такое место невозможно описать земными словами, когда я просил все же попробовать, люди использовали различные метафоры, в том числе религиозные – рай и ад – или природные, например «долина», «луг» или «космос». Но даже когда я настаивал, почти половина опрошенных уверяли, что не могут найти вообще никаких подходящих слов. Синтия Плоски, которая выросла в семье протестантов, но во взрослой жизни оставалась верующей, не придерживаясь никакой определенной религии, в семьдесят два года пострадала от инфаркта. Она выбрала природные аналогии для описания того чудесного мира, куда попала:
«В тот миг, когда мое сердце остановилось, мне уже не было до этого дела. Даже не почувствовав смерти, я вдруг очутилась на опушке прекрасного леса. Вокруг никого, только мягкий золотой свет, весенняя зелень, а надо мной – легкий ветерок, шуршащий в листве. Это было похоже на видение, но все было очень ярким и реальным, несомненно реальным. Я чувствовала, как будто стою, но не знала, какую форму имеет мое тело. Но я не была призраком, не летала. Я чувствовала себя из плоти и крови, как обычно. А также я была способна мыслить, потому что осознала, что нахожусь „на другой стороне“, и понимала, что не хочу там оставаться.
Впереди была просека или тропинка, ведущая в глубь леса, а в конце ее я видела свет. Он как будто манил меня к себе, но я подумала, что если сейчас не поверну, то уже не смогу возвратиться к жизни на этой стороне. Поэтому я сказала себе: „Лучше я пойду назад!“ И в то же мгновение очнулась в реанимации».
Похожий опыт был у Харриет, когда в семьдесят четыре года с ней тоже случился инсульт, сопровождавшийся ОСП. Она рассказала мне о своем переживании как об ощущении благодати:
«Казалось, я лечу сквозь ограниченное пространство, хотя никаких стен в привычном понимании там не было. Я двигалась, то и дело попадая в волны какой-то мягкой, бархатистой темно-лиловой материи. Она была красивой и чувственной, роскошной, как будто падаешь в груду перьев или мягкого атласа. Я была полностью окружена этой субстанцией и медленно, расслабленно покачивалась в ней, как в волнах.
Каждый раз, когда я погружалась на дно, я замечала вдали, немного справа, очень яркий свет. Он был теплым, ласковым и манящим. Несколько раз я начинала плыть вниз, в его сторону, но даже когда была близко, не делала усилий добраться до него. У меня как будто не было ни сознания, ни тела. Я не чувствовала себя ни человеком, ни вещью. Я была спокойна, довольна и счастлива, и свободна ото всех забот. Это ощущение невозможно описать словами: ни разума, ни тела, ни границ, только блаженство, как будто ты амеба, случайно оказавшаяся в океане».
В отличие от Джуди и Дотти, Синтия и Харриет никак не называют мир, в котором оказались, а просто описывают его как «прекрасный лес» или «волны какой-то мягкой, бархатистой темно-лиловой материи».
Но отнюдь не все околосмертные переживания связаны с такими приятными, благостными ощущениями. Когда я только начал исследование феномена ОСП в конце 1970-х, все истории, что я слышал, были преисполнены ощущения покоя и благодати. Однако в последующие годы я обнаружил, что, хотя большинство людей испытывают приятные чувства при ОСП, для некоторых это совсем не так. К началу 1990-х мы вместе с Нэнси Эванс Буш собрали достаточно сообщений об удручающих околосмертных переживаниях [158], чтобы опубликовать отчет в медицинском журнале.
Из общего количества опрошенных нами людей, прошедших через околосмертный опыт, 86 % называли свои ОСП скорее радостными, 8 % – неприятными, а 6 % – нейтральными. И хотя люди, описывающие тяжелые и жуткие ОСП, оказались в меньшинстве, возможно, что многие просто не хотят рассказывать о столь неприятном опыте и на самом деле число таких случаев намного выше. Поэтому я не уверен, что страшные околосмертные переживания так редки, как это кажется на первый взгляд.
Изучив сотни рассказов об околосмертных переживаниях, которые я собрал сам, а также работы других исследователей данного феномена, я не обнаружил очевидных причин того, почему у одних людей ОСП сопровождаются состоянием счастья, а у других бывают пугающими. К примеру, нет никаких подтверждений тому, что люди, ведущие «праведную» жизнь, всегда испытывают радостные ОСП, а «плохие» люди – ужасные. Легендарные мистики шестнадцатого века, Тереза Авильская [159] и Иоанн Креста [160], как и мать Тереза Калькуттская [161] в двадцатом веке, описывали «темную ночь души» как неизбежную первую ступень на пути к единению с Богом.
Синтия вдруг очутилась на опушке прекрасного леса. Это было похоже на видение,
