Не знаю, как я устояла на ногах. Человек, которого я считала идеальным отцом, который так много рассуждал, как детям нужно внимание и забота обоих родителей, говорил мне, что он не собирается ничего делать ради своего ребенка.
— Нет, Майкл. Если мы останемся вместе, ты не бросишь ребенка. Ты будешь проводить с ней время. Ты будешь навещать ее два или три раза в год. Как ты представляешь себе это — она не будет даже знать, кто ее отец. И еще кое-что: хватит. Хватит трахаться с другими женщинами. Не сейчас, когда ты сделал себе еще одну семью..
— Ладно, ладно, я как-нибудь справлюсь, — говорил Майкл.
Он слишком легко принял это. Как будто от него не требовалось никаких усилий, чтобы осуществить мое требование.
— У тебя нет выбора.
Я говорила так, как будто мои желания имели для него хоть какое-нибудь значение. Идиотизм этой ситуации состоял в том, что я все еще любила Майкла. Я выросла и могла представить себе жизнь без него, но этого было недостаточно, чтобы заставить меня этого хотеть. Майкл был подлецом по многим причинам. Это становилось очевидным с каждым его следующим поступком, но вот уже год это подтверждало и кое-что еще: я сравнивала его с Бобом..
Боб оставался верным, надежным — прекрасным. Я встретилась с ним после поездки в Авани и рассказала про новую семью Майкла. Он утешал меня, пока я плавала в море слез. Боб думал только обо мне. Он не пытался обвинять Майкла или обращать ситуацию в свою пользу. Наверное, другой мужчина увидел бы в этом шанс навести меня на мысль бросить мужа, которому, даже учитывая наше соглашение, вполне подходило определение «дамский угодник».
Но не Боб. Он просто не способен был быть приспособленцем, особенно со мной. Если бы я решила развестись, он бы меня поддержал, но и в противном случае он был бы на моей стороне. Он просто любил меня и хотел, чтобы я была счастлива. Когда я рассказала ему ошеломляющие новости, он уложил меня в постель и гладил по голове, пока я плакала.
Я страшно жалела себя, но когда подняла глаза и увидела взволнованное лицо Боба, не могла не подумать о том, как мне все-таки повезло..
Через несколько лет после того, как Майкл перевернул с ног на голову мою личную жизнь, мне пришлось столкнуться на профессиональном поприще с человеком, который всерьез напугал меня.
Бредли направила ко мне Памела, психотерапевт, с которой мне и раньше доводилось работать.
Он был необычным клиентом. Причины его патологии лежали гораздо глубже, и проблема была значительно серьезнее, чем у любого другого клиента. Бредли недавно вышел из тюрьмы, где сидел пять лет за домогательство по отношению к семилетней девочке. Прежде чем начать работу с ним, я долго обсуждала с Памелой, какие последствия это может за собой повлечь.
Памела работала совместно с одной из своих коллег, которая занималась лечением педофилии. Они разрабатывали теорию, согласно которой люди, подобные Бредли, могут с помощью суррогатной терапии и других методов лечения перенести свои сексуальные потребности на взрослых женщин. Бредли был не первым клиентом, на котором они проверяли правильность этого подхода.
У некоторых из них они заметили признаки улучшения, которые, как надеялась Памела, лягут в основу новейших методов лечения и помогут сделать мир безопаснее для детей..
Было непросто согласиться работать с Бредли. С одной стороны, я признавала, что Памела права, стараясь восстановить человека, который вышел из тюрьмы, как полноправного члена общества вне зависимости от того, исправился он или нет. С другой стороны, я понимала, что буду уязвима, работая с человеком, совершившим одно из самых ужасных преступлений на свете.
Как мать я чувствовала тошноту при мысли о том, что он сделал, но так же как мать я решила, что если моя скромная роль поможет обеспечить безопасность детей, то я должна это сделать. Я согласилась принять Бредли. Возможно, это прозвучит как наивный идеализм, но я думала, что если мои навыки могут помочь таким специалистам, как Памела, в разработке способа лечения этого опасного заболевания, то я должна взять на себя эту ответственность..
Нельзя недооценивать значение симпатии к клиенту. Я щедро пользуюсь этим оружием во время работы. В противном случае я не думаю, что мне удалось бы достичь какого-либо результата. В случае с Бредли мне пришлось сделать сознательное усилие над собой, чтобы начать ему сопереживать. Это, безусловно, не означает, что я хоть сколько-нибудь примирилась с тем, что он сделал.
Мне пришлось бороться с собой, чтобы подавить страх и встретить его так же приветливо, как я встретила бы любого другого клиента. Это было трудно, но я смогла это сделать. Если я соглашаюсь работать с кем-либо, это значит, что я должна сделать все от меня зависящее, чтобы разрешить его проблему, а это возможно, только если ты сопереживаешь, а не осуждаешь..
Когда мы с Бредли договаривались о встрече по телефону, мне не показалось, что он защищается или сопротивляется. Он просто плыл по течению и выполнял то, что ему предписали.
В течение нескольких дней, предшествующих нашему занятию с Бредли, я прикладывала все усилия, чтобы унять страх и волнение. Мне приходилось часто напоминать себе о конечных целях этой работы. В день перед сеансом мы с Памелой еще раз обсудили, как особенности проблемы Бредли отразятся на рабочем процессе.
Мы решили, что, учитывая интенсивность терапии, которую он проходит с Памелой, я не буду на первом сеансе подробно останавливаться на его детстве и раннем сексуальном опыте, как это обычно происходит с другими клиентами..
Как многие другие педофилы, в детстве он подвергся сексуальному насилию со стороны одного из родственников. Памела работала с ним уже около трех месяцев. Он согласился пройти курс терапии, не скрывался от надзирателя, и не было никаких признаков того, что он снова совершит преступление. Он жил рядом со своей сестрой, и у него была постоянная работа — техник в лаборатории.
Он, кажется, не делал ничего плохого, но Памела говорила, что не видит ни угрызений совести, ни какой-то значительной перемены. Можно ли было повлиять и изменить такого человека, как Бредли. Или корни его патологии таились слишком глубоко, чтобы до них могла добраться суррогатная терапия или какой-либо другой из доступных нам способов лечения подобных заболеваний?.
Я назначила первый сеанс на утро, надеясь тем самым сократить количество часов, предшествующих нашей встрече, которые я неизбежно должна была провести в тревоге. Я встала рано и сделала несколько циклов бесценных дыхательных и расслабляющих упражнений, которым научилась на курсах подготовки. К назначенному часу мне удалось подавить мрачные предчувствия, и, чтобы помочь ему, я готова была сделать для него все, что только смогу..
