Тем не менее, когда я открыла дверь и увидела этого худощавого темноволосого человека, у меня по спине пробежали мурашки. Он был странный. Я почувствовала дрожь в пальцах, дыхание участилось. Мне казалось, что грудь и плечи перетягивают шнуром. Я сразу же начала говорить, чтобы заглушить страх. «Спасибо, что пришли», — сказала я.
Бредли кивнул и вошел в квартиру. У него был красноватый цвет лица и сальные черные волосы — немытые и, кажется, недавно окрашенные..
Я задала несколько бесполезных вопросов. Он немного рассказал о своем скудном сексуальном опыте с женщинами, который включал в себя проблемы с эрекцией и неспособность поддерживать отношения дольше нескольких недель. Последний раз у него была девушка восемь лет назад, когда ему было двадцать два года.
Я рассказала, как будет проходить наша работа, и объяснила, что она предполагает постепенное нарастание близости и постоянный отчет о собственных ощущениях..
Пришло время пройти в спальню. Я почувствовала, как мой желудок сжался в комок, и мне пришлось сделать глубокий вдох прежде, чем я смогла показать Бредли дорогу. Когда мы разделись, я заметила, что кожа у него сиреневатого оттенка. «Я не хочу, чтобы он лежал на моих простынях», — подумала я, хотя понимала, что это именно то, что он собирался сделать.
Когда мы легли рядом друг с другом, я начала показывать расслабляющие упражнения, которые нужны были как ему, так и мне. Я попросила его закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов. Он не обращал на мои слова никакого внимания, рассуждая о том, как он добирался сюда, о тюремной еде, предстоящей рыбалке, своем неприятном начальнике и еще многих вещах, никак не относящихся к делу.
Каждый раз, когда я просила его сосредоточиться на своем теле и глубоко вдыхать, он замолкал, но через несколько секунд снова начинал говорить..
Было трудно заставить себя лежать рядом с ним, и в первый и последний раз за всю мою практику я решила пропустить упражнение «ложечка». Я просто не смогла бы прижаться к нему. Мы начали «тактильный контакт». Я опустилась на пол и начала с его ступней. У него были слишком длинные ногти на ногах, а под ногтями — полукружия въевшейся грязи.
У меня в голове звучал голос — беги отсюда. Если бы я только могла это сделать. К тому времени я перенесла свой офис к себе домой, и убежать означало оставить Бредли одного в своем доме. Я продолжила ощупывать его тело. У него была холодная, влажная кожа, а под коленями — сосудистые звездочки. От него пахло потом и плохим табаком..
В течение всего упражнения Бредли не переставал разглагольствовать и внезапно начал произносить вещи, от которых у меня застыла кровь в жилах. Он рассказывал о Джине — девочке, которой домогался. Она была семилетней дочерью его бывшего работодателя.
— Бредли, нам важно сосредоточиться на твоем теле. Просто следите за моими руками и рассказывайте о своих ощущениях.
— Джина предала меня, — говорил он, не обращая внимания на мою просьбу, — а Тереза никогда этого не сделает.
— Тереза? — переспросила я.
— Моя соседка со светлыми кудряшками, — ответил он.
Мои руки лежали на его жилистых бедрах.
— Тереза приходит после школы, чтобы посмотреть, как я надеваю мои специальные шорты, в которых ей меня видно.
Я отняла руки и опустилась на пол.
— Ей нравится смотреть, как он становится больше и больше, — продолжал он. — Она хихикает, когда из шорт выливается. Вчера я впервые коснулся ее волос. Совсем скоро настанет время пригласить ее к себе, но не сейчас.
Я вспомнила слова Памелы — ничто не указывает на то, что он снова намерен совершить преступление. Почему он мне это рассказывает. Он разве не понимает, что я обязана сообщить властям. Он разве не понимает, что я это сделаю. Меня охватила паника. Что, если он нападет на меня. Если придется спасать свою жизнь, я со всей сил ударю коленом в мошонку.
Будет ли этого достаточно. Что, если он сильнее меня. Быстрее. В доме никого, моих криков никто не услышит. Что, если он прыгнет и схватит меня за горло. Мои страхи, наверное, были преждевременными, потому что Бредли не проявлял никаких признаков волнения. Если быть точной, он был спокоен, как будто диктовал свой домашний адрес..
Я медленно поднялась, начала одеваться и попросила Бредли сделать то же самое. Я сказала, что наше первое занятие подошло к концу.
— Бредли, — сказала я, — было приятно с тобой познакомиться. Не уверена, что наша совместная работа поможет тебе с решением твоей проблемы, поэтому прежде, чем назначить следующий сеанс, мне нужно поговорить с Памелой.
Он застегнул штаны, надел свою джинсовую куртку и направился к выходу. Я смотрела, как он садится в машину и отъезжает от моего дома. Я дважды ошиблась, набирая номер Памелы, и, когда наконец она ответила, мой голос звучал непривычно глухо.
— Шерил? — переспросила Памела.
— Да. Это я. Извини. Я только что закончила сеанс с Бредли. Его нужно остановить.
Я пересказала Памеле то, что он говорил мне, и спросила, кому из нас нужно позвонить в полицию. Памела быстро повесила трубку и сделала необходимый звонок.
Случай с Бредли был, без сомнения, самым страшным испытанием за всю историю моей практики. После жуткого сеанса мне пришлось взять несколько дней передышки. Мне лишний раз напомнили, как я уязвима во время своей работы. Я так привыкла думать о своих клиентах как о тех, кто рискует и набирается храбрости, чтобы что-то изменить, что редко задумывалась о том, какой физический ущерб может быть причинен мне..
Однажды утром на той же неделе, когда я пила кофе у себя на кухне, я решила просмотреть записи о предыдущих клиентах, которыми были забиты шкафы в гостиной. Я открыла верхний ящик и, перетащив на диван столько папок, сколько могла унести, принялась их листать. В этих папках было множество историй о победах, о добрых, достойных людях, которые пришли ко мне в поисках близости, любви, взаимопонимания со своим настоящим или будущим партнером.
Это мои клиенты. Именно это мне было нужно, чтобы увидеть положительную сторону своей встречи с Бредли. Этот случай снова напомнил мне, почему я посвятила себя этой работе..
«Чем твоя работа отличается от проституции?» — этот вопрос стоит в самом начале списка самых часто задаваемых мне вопросов. Иногда его задают смущенно, иногда выдают за предмет научного интереса. В самом начале своей карьеры я все время пыталась придумать убедительный ответ. Я прекрасно понимала разницу, но не знала, насколько стоит углубляться в подробности того, что я делаю, и почему моя профессия так важна..
