за непревзойденные достижения в соревнованиях по скоростному подъему по серпантинам; сэр Малькольм Кэмпбелл, недавно поставивший мировой рекорд скорости наземного передвижения на своей знаменитой «Синей птице»; богемский князь Георг-Христиан фон Лобковиц [16], искусный гонщик-любитель из Чехословакии, утаивающий от собственной семьи свои успехи на треке; Манфред фон Браухич, независимый от завода пилот «Мерседеса» и еще один носитель благородных кровей, доводящийся племянником восходящей звезде германской армии, генералу Вальтеру фон Браухичу.
Многие уподобляли Берлин той поры современному Вавилону за его необузданное вольнодумство, дикие развлечения, бурление творческой жизни и сексуальную раскрепощенность. Чрезмерность эта, однако, служила лишь шпатлевкой на пошедшем трещинами и готовом рассыпаться по причине гнилости фундамента здании Веймарской республики. Миллионы безработных; демократическое правительство во главе с косным генералом Паулем фон Гинденбургом, парализованное внутренними раздорами, было не в силах совладать с ситуацией, а нацистская партия, напротив, день ото дня укрепляла свои позиции. Полчища ее коричневорубашечников уже начали открыто и презрев закон нападать на евреев, иммигрантов и коммунистов. Французский дипломат так описывал свои ощущения тех дней от немецкой столицы: «Выйти на улицу там было сродни прогулке по зыбучим пескам». [17]
В баре Roxy Рене, однако, чувствовал прочную почву под ногами. Он был хоть и еврейских кровей, но отнюдь не религиозен, да и не задумывался он вовсе о том, как на нем сказывается его происхождение. В его понимании ни корни, ни вера среди гонщиков, собравшихся за общим столом, значения не имели. Будь ты католик или иудей, протестант или атеист; высокородный дворянин или выходец из низов; немец, француз, итальянец или вовсе сиамец, – единственно значимым там было, насколько ты быстр и неделю за неделей стабилен на гоночном круге. Лишь с этой меркой к нему и подходят, полагал Рене, а политика страны, где проходили гонки, в которых он участвует, его настолько не интересовала, что он любые газеты пролистывал сразу до спортивной рубрики.
Пока шестеро гонщиков курили и обсуждали сулившее жаркую борьбу воскресное состязание на АФУСе [18], к их столику перебрался черноглазый мужчина поразительной наружности. Это был Эрик Ян Хануссен [19], ясновидящий, собиравший ежевечерние аншлаги в варьете Scala. Пригласил его посидеть с ними Браухич, водивший знакомство, похоже, со всем Берлином. Не прошло и минуты как гонщики стали допытываться у Хануссена предсказания результатов воскресной гонки. Еженедельные рандеву со смертью, похоже, сделали их весьма суеверным народом.
Хануссен пристально вгляделся поочередно в глаза каждому из гонщиков, а затем написал пару слов на листке бумаги и вложил его в конверт, который отнес бармену за стойку. Вернувшись к столу, прорицатель мрачным голосом посоветовал им не трогать конверта до завершения гонки. «Победитель сидит за этим столом, – сказал он, – но еще одному из вас суждено погибнуть. Оба имени в конверте». – И с этими леденящими душу словами артист удалился. [20]
Рене с товарищами пообсуждали немного, не шарлатан ли он, но вскоре тема разговора сменилась, и за столом снова зазвучал беззаботный смех. Тем временем другие завсегдатаи заведения лишь дивились, глядя на этих современных матадоров, живших, похоже, в совершенно ином, параллельном мире, пронизанном славой и не ведающем страха. Так ведь это и был тот самый мир, в который Рене стремился с самого раннего детства. [21]
Рене обошел вокруг своей Bugatti Brescia с окантовкой решетки радиатора в форме подковы. Последняя проверка. На 25 февраля 1926 года ему всего лишь 20 полных лет и требуется письменное согласие матери для допуска к заезду в гору до Ла-Тюрби, стартующему с окраины его родной Ниццы. С учетом его мальчишеского лица удостоверение личности от него точно потребуют. Кепка ему велика, пиджак и брюки тоже, и выглядит он в целом как юнец, заблудившийся по дороге на танцы.
Юный Niçois [22] втиснулся в плетеную чашку сиденья, смонтированную с помощью деда. Крылья и фары с кузова снимать не пришлось, поскольку Рене заявился в категорию спортивных, а не гоночных авто [23], посчитав, что в ней у него больше шансов на победу среди семидесяти пяти участников состязания.
А вот и его брат Мори́ с с пусковой рукояткой – совладелец Brescia и сопровождающий бортмеханик Рене. Морис на год старше и на полголовы выше Рене – и всегда был начисто лишен присущего младшему брату адского духа беспечной дерзости. Именно поэтому Морис и настоял на своем участии в гонке. Ведь ради победы Рене пошел бы и на сальто-мортале над пропастью, но только не со старшим братом на борту, – его жизнью он рисковать не вправе. Так что, следить за стрелками приборов для Мориса – дело второе.
У стартовой линии – их мать Клелия и сестренка Сюзанна – живо подбадривают. Рене открывает запорный краник (отсекающий клапан) топливопровода, четырьмя качками топливного насоса слева от себя нагнетает давление в бензобаке. Готов, – кивком показывает он Морису. Рывок рукоятки, и четырехцилиндровый мотор Brescia объемом 1,5 л пробуждается со звонким блааааааттттт… блаааааатттт… блааааааттт. [24] Легендарный автожурналист Кен Парди не даром писал, что «мотор гоночной Bugatti, когда он в полной исправности, всегда звучит так, будто его вот-вот разнесет на куски». Морис влезает в открытую кабину и пристраивается справа от Рене, из выхлопной трубы стелется шлейф сизоватого дыма.
Стартовые судьи направляют Рене к исходной позиции в начале подъема. Там Brescia застывает в одиночестве с деревянными брусками под задними колесами во избежание скатывания назад при нажатии на педаль сцепления. Над головой – безоблачная синева.
Педалью газа Рене извлекает из звонкоголосого движка гортанные рррррраап… ррррррааааппп… ррррраааааа-апппппп. Сизый дым теперь уже́ густой пеленой застилает дорогу позади него. Не сводя взгляда со стартового флага, он стискивает пальцы на руле, наклонив к нему туловище. По телу пробегает нервная дрожь. Морис для страховки упирается рукой в стойку ветрового стекла. Другая ладонь у него, как водится, в кармане, поглаживает кроличью лапку, – этот талисман всегда при нем.
Братья понимают друг друга без слов. Без малейшей задержки стремительно рвануть со старта – вот что здесь главное.
Вот рефери на старте поднял флаг. Теперь лови момент!
Прохождение трассы займет считанные минуты. Рене нужно быть на пике формы. Повороты – впритирку. Прямые – на максимуме. До финиша – на голых нервах.
Флаг падает.
Рене топит газ и отпускает сцепление. Brescia взмывает вперед и вверх – к первому крутому виражу.
Ла-Тюрби считается прародительницей гонок в гору, а первым ее победителем в 1897 году стал владелец шинного производства Андре Мишлен, прошедший эту трассу на двухтонном паромобиле De Dion-Bouton
