Ознакомительная версия.
– Да здравствует король тяжелого веса! – прокричал Дон.
Я чувствовал себя цирковым клоуном. Плюс ко всему меня попросили выступить. Что, черт бы всех их побрал, я мог сказать?
– Означает ли все это, что мой кошелек станет толще? – пошутил я. – Мне приятно быть сейчас здесь. Я прошел долгий путь. И я намерен отстаивать свой титул так долго, как только смогу.
Я чувствовал себя полным чмошником.
Для следующего боя у меня была дополнительная мотивация. 16 октября я должен был драться с Тайреллом Биггсом в Атлантик-Сити. Я завидовал ему – у него была золотая медаль Олимпийских игр, на которые я не был допущен. Спортивные журналисты, писавшие о боксе, не преминули обратиться к этой теме. Они утверждали, блин, что Биггс мог победить меня. К примеру, Уолли Матьюс из «Ньюсдей» Лонг-Айленда писал: «Имеются большие сомнения в том, что Майк Тайсон действительно силен». Они считали, что мои внеклассные мероприятия за пределами ринга могли препятствовать моему профессиональному росту.
За неделю до боя у меня взяли интервью как раз на эту тему.
– Я никогда никого по-настоящему не ненавидел. Но думаю, что Тайрелла Биггса я ненавижу, – сказал я. – И я хочу преподать ему хороший урок. Я намерен серьезно побить его, очень серьезно.
Я хотел этим сказать, что я был намерен вздрючить любимца Америки. Я желал быть злодеем, но это не означало, что я не хотел золотой медали. Кроме того, как-то Биггс нагрубил мне в аэропорту. Мы вместе летели на Олимпиаду в Лос-Анджелес. Он должен был принять участие в поединке, а я собирался просто быть зрителем и хорошо провести время. К нам подошел какой-то фанат и сказал нам обоим: «Удачи на Олимпиаде!»
– Что? Вы, очевидно, имеете в виду этот рейс, а не его бой. Он не собирается драться на Олимпиаде, – ответил Биггс.
У меня от той сцены осталось весьма паршивое впечатление. Поэтому я упорно тренировался, чтобы надрать ему задницу, – я был мотивирован. Я даже не хочу много рассказывать об этом бое. Это было семь раундов жестокого наказания. Я использовал локти, бил ниже пояса, наносил удары после окончания раунда. Проявилась темная, глупая, грубая сторона моей натуры, которой я стыжусь. Я растянул наказание на семь раундов. Я был молодым, не совсем уверенным в себе ребенком, и я хотел быть кем-то особенным за чужой счет.
– Я мог бы нокаутировать его еще в третьем раунде, но я растянул это удовольствие. Я хотел, чтобы он надолго запомнил это, – сказал я журналистам после боя. – Когда я бил его по корпусу, он повизгивал, словно женщина.
Тут я, конечно, морочил им голову. Я слышал, как он стонал от боли, но отнюдь не визжал.
В следующем бое у меня тоже была личная заинтересованность. Когда мне было только четырнадцать, мы с Касом разговаривали о том, как бы победить Ларри Холмса. Кас предложил мне план: удар правой сразу после джеба. Я считал, что должен был войти в историю бокса победой над Холмсом и отмщением за поражение Али, моего героя. Так Шугар Рэй Робинсон отомстил за Генри Армстронга, победив Фритци Живича.
За три недели до боя Кевин предупредил меня:
– Холмс гораздо сильнее Биггса, а ты готовился к бою с Биггсом лучше, чем тренируешься сейчас. Надо усилить подготовку.
Я так и сделал.
На пресс-конференции, организованной перед боем, мне было скучно. Я всегда ненавидел такие мероприятия. Иногда я даже засыпал на них. Там не было ничего, что я хотел бы услышать. Я хотел просто драться, и у меня не было никакого желания участвовать в такого рода фигне. Дон Кинг нес всю эту чушь, весь этот бред, придумавая на ходу какие-то дурацкие словечки: «Брачный союз кулачного боя и рукопашных единоборств явился вдохнопением, созитворением и, прежде всего, раскрепождением…» Кому нужно было все это говно?
Однако от этой пресс-конференции была та польза, что на ней я решил осадить Холмса. У меня укрепился агрессивный настрой, поскольку Холмс высокомерно заявил:
– Я собираюсь войти в историю бокса как победитель. Что касается Майка Тайсона, то он войдет в нее как последний сукин сын. Если же ему доведется выиграть этот бой, то в последующем он уничтожит сам себя.
Подозреваю, что в этот день он выступил в роли Нострадамуса.
Продажи билетов на этот поединок побили все рекорды. Там были все знаменитости: Джек Николсон, Барбара Стрейзанд, Дон Джонсон, Кирк Дуглас.
На разогреве в раздевалке я так завелся, что, на самом деле, пробил дырку в стене. Иногда я мог превращаться в какого-то зверя. Я мог перерождаться из рационального человека в иррациональное существо в долю секунды. В эти моменты я вспоминал о том, как надо мной издевались, когда я был ребенком, и отбирали у меня деньги. Я вовсе не хотел проломить стену, но колотил но ней я здорово. Я разогревался и знал, что стена была достаточно прочной. Я бил по ней, бац, бац, бац, а затем – бах! И проломил ее.
На этом бое присутствовало не так много моих подружек. Была Робин, а также Сюзетт Чарльз. Я был достаточно смышлен, чтобы пригласить и других девушек в обход своих антрепренеров. У меня было два билета для одного пижона – его дочь была моей девушкой. Другой приятель пришел со своим братом. Я был хитер.
Мой выход был без музыки. Я думал только о бое. Чтобы «зажечь» зрителей, на ринг вышел Али. Он подошел к моему углу. «Сделай его!» – попросил он.
Раздался гонг, и мы начали бой[96]. Я бил Холмса в каждом раунде. Он оказался недостаточно подготовлен и опасался наносить удары. В четвертом раунде я был у канатов, когда рефери сказал: «Брейк!» Как только он это произнес, я выбросил комбинацию из двух ударов, о которой мы говорили с Касом. Бац, бац! – и он упал. Он поднялся, но с трудом. На этот раз достаточно было лишь прикоснуться к нему, я даже не попал ему в подбородок, и он вновь упал. Я рванул вперед, и он стал уклоняться от моих ударов. Мне было очень трудно попасть, потому что у него были длинные руки и он мог блокировать мои удары. Но затем он сделал ошибку, проведя апперкот. Он был у канатов, и – бац! – я отправил его в нокаут. Я хотел помочь ему подняться, но его угол не позволил мне находиться рядом с ним.
Тогда я наклонился и сказал: «Ты – великий боксер. Спасибо».
– Ты тоже великий боксер, но иди нах… й, – ответил он мне.
– Сам иди нах… й, урод, – сказал я.
На пресс-конференции после окончания боя я был весьма сдержан.
– Если бы он был в своей лучшей форме, у меня бы не было никаких шансов, – сказал я.
Я не стал переворачивать новую страницу и в одночасье становиться смиренным, я просто процитировал Фритци Живича, великого чемпиона, который сказал это после того, как он победил Генри Армстронга. Вы должны заметить, что я всегда цитирую своих героев, мне нечего добавить к сказанному ими.
Ознакомительная версия.
