Разумеется, чем больше росла компания «Бакарди», тем сложнее становились вопросы, которые перед ней вставали. Сухой закон способствовал процветанию компании, однако провоцировал ее идти на определенные риски. Бакарди не нарушали никаких законов, когда продавали свой ром всем, кто хотел его купить, но отдавали себе отчет в том, что большая часть их продукции в конце концов оказывается в руках преступных группировок. Компания славилась своей принципиальностью и не могла допустить, чтобы ее репутация пострадала из-за сомнительных деловых связей, поэтому агенты по продажам фирмы «Бакарди» старались по возможности дистанцироваться от своих клиентов. При продаже крупной партии рома сделку зачастую осуществляли третьи лица, и личность покупателей оставалась в тайне. Во многих случаях агенты Бакарди не имели никакой возможности узнать, куда попадет их ром после того, как его вывезут с Кубы. Пункт направления «Шанхай», указанный в сопроводительных документах при отправке груза, означал, к примеру, что ром просто вывезут за пределы территориальных вод или в ближайший порт и там перегрузят на другое судно. Факундито Бакарди обожал говорить посетителям (подмигивая и ухмыляясь), что корабли, загруженные семейным ромом, отправляются в Шанхай, поскольку «В Шанхае больше всего на свете пьяниц».
Статистика Министерства торговли США заставляет предположить, что примерно треть алкогольных напитков, нелегально ввезенных в Соединенные Штаты в 1924 году, попали в страну через «Ромовый Ряд»[9] — область у восточного побережья Соединенных Штатов сразу за границей международных вод. Корабли, нагруженные тысячами ящиков спиртного, ожидали снаружи у самой границы, а маленькие быстрые лодочки подплывали к ним, скупали спиртное и тайком провозили его на берег. Поскольку распространение спиртных напитков находилось в руках организованных преступных синдикатов, американский деловой мир оказался неподвластен правительству — и расцвела бурным цветом подделка и самих напитков, и этикеток. В случае с «Бакарди» это было особенно проблематично. Американские потребители были в целом хуже знакомы с ромом, чем со своим любимым виски, и им не так уж просто было отличить настоящий «Бакарди» от подделки, тем более в коктейлях, для которых в основном и использовался ром. Бакарди столкнулись с подделкой этикеток, как только зарегистрировали свою торговую марку, и руководство компании относилось к этому особенно бдительно. Факундито Бакарди, сын человека, который разработал рецепт фирменного рома, был так возмущен, когда обнаружил, что в одном фешенебельном подпольном баре на Манхэттене торгуют поддельным ромом «Бакарди», что публично рассекретил заведение — и нью-йоркские газеты обратили внимание на его выступление.
Кроме того, у Бакарди возникли трения с собственным правительством в Гаване.
Президент Херардо Мачадо, пришедший к власти более или менее честным путем в 1924 году, вскоре задал новые стандарты коррупции — он покупал голоса конгрессменов, устраивая выгодные для них лотереи, и использовал громкие общенациональные проекты, чтобы создать сеть чиновников и бизнесменов, оказавшихся перед ним в долгу. «Бакарди» как одна из самых значительных частных фирм на Кубе нуждалась в том, чтобы сохранить с правительством по возможности гармоничные отношения, однако претензии, которые предъявлял Мачадо к компании, становились все серьезнее. В 1928 году его налоговая полиция решила усомниться в том, верно ли компания подсчитала, сколько рома испаряется за время выдержки, — компания заявляла, что издержки, которые следует вычесть из общей суммы доходов. Инспекторы Мачадо утверждали, что убытки преувеличены, и заявили, что Бакарди должны государству еще 75 000 долларов налогов.
Когда компания выступила с протестом, правительство приказало фирме прекратить деятельность. Бакарди и так выплачивали правительству более полумиллиона долларов ежегодно, и Энрике Шуг не желал уступать несправедливым, по его мнению, посягательствам. Спустя несколько дней Мачадо отсрочил свое распоряжение, ссылаясь на «расследование» технической стороны вопроса, однако перед этим начальник тайной полиции лично уведомил Шуга, что его могут арестовать за заговор против существующего строя.
Прошли те времена, когда Бакарди могли поддержать корпоративные интересы, попросту подчеркнув свой патриотизм и щедрость. Реалии политической и коммерческой жизни на Кубе изменились, теперь нужно было мыслить стратегически. Энрике Шуг, один из самых острых деловых умов на Кубе, уже убедил руководство «Бакарди» расширить ассортимент и обратить внимание на пивоварение; теперь он настаивал на том, что в интересах компании расширяться за рубеж. Опыт общения с Мачадо показал, что на Кубе даже самые прогрессивные и ответственные предприятия не защищены от посягательств правительства, особенно в периоды обострения коррупции в правящих кругах. Вложения капитала вне Кубы имели прямой политический смысл. Шуг видел возможности для этого в Мексике, стране с развитым производством сахара. Граждане США, которым дома не давали спиртного, хлынули через мексиканскую границу в поисках дешевой выпивки, и Шуг собирался удовлетворить их спрос при помощи рома «Бакарди» местного производства. В 1929 году он организовал в Мехико отделение фирмы и заключил договор на строительство нового завода по производству рома и разливочной фабрики.
Если не считать лицензии на франшизу в Барселоне в 1910 году, компания впервые расширялась за рубеж, и, в отличие от испанских заводов, за производством рома в Мексике строго надзирали сами Бакарди.
Экономические и политические нововведения затрудняли деятельность компании – но и оправдывали ее. Падение американского фондового рынка в 1929 году привело к резкому снижению количества американских туристов на Кубе. Последовавшее за этим падение продаж рома «Бакарди» сократило доходы компании именно тогда, когда она крайне нуждалась в капиталах для новых предприятий. Однако производство пива «Атуэй» казалось многообещающим, и Бакарди пришли к выводу, что поступили разумно, когда согласились расширить ассортимент. Решение начать инвестировать капиталы вне Кубы также оказалось дальновидным — положение на острове стремительно усугублялось.
В 1930 году Конгресс США провел Закон о тарифе Смута-Холи, который поднял тарифы на кубинский сахар до двух центов за фунт, что в сущности отрезало дорогу кубинским производителям. В сочетании с общемировым падением цен на сахар это привело к катастрофическим результатам для кубинской экономики. Президент Мачадо в отчаянных поисков нового источника налоговых доходов во второй раз за три года нацелился на кошельки Бакарди. Его Билль о чрезвычайном экономическом положении вводил множество новых налогов — в том числе налог на продажу и экспорт рома. К этому времени Мачадо уже выделил существенную долю бюджета на армию и полицию, а общественные фонды целиком уходили на взятки. Энрике Шуг был в ярости.
