порядок, он, однако, медлил с отдачей сигнала о начале сражения.
В бездействии тянулись томительные часы. Давно минул полдень, а цепь русских ладей все так же покачивалась на волнах пролива, дожидаясь, когда ромейские корабли выйдут из бухты. Только тогда, когда солнце начало клониться к закату, василевс, поборов свою нерешительность, наконец приказал магистру Василию Феодорокану выйти из бухты с двумя или тремя кораблями, чтобы втянуть врага в бой. «Те легко и стройно поплыли вперед, — рассказывает Пселл, — копейщики и камнеметатели подняли на их палубах боевой крик, метатели огня заняли свои места и приготовились действовать. Но в это время множество варварских челнов, отделившись от остального флота, быстрым ходом устремилось к нашим судам. Затем варвары разделились, окружили со всех сторон каждую из триер и начали снизу пиками дырявить ромейские корабли; наши в это время сверху забрасывали их камнями и копьями. Когда же во врага полетел и огонь, который жег глаза, одни варвары бросились в море, чтобы плыть к своим, другие совсем отчаялись и не могли придумать, как спастись».
По сообщению Скилицы, Василий Феодорокан сжег 7 русских ладей, 3 потопил вместе с людьми, а одну захватил, спрыгнув в нее с оружием в руках и вступив в бой с находившимися там русами, из которого одни были им убиты, прочие же бросились в воду.
Видя успешные действия магистра, Константин подал сигнал о наступлении всему ромейскому флоту. Огненосные триеры, в окружении кораблей поменьше, вырвались из бухты Золотого Рога и устремились на русов. Последних, очевидно, обескуражила неожиданно большая численность ромейской эскадры. Пселл вспоминает, что «когда триеры пересекли море и оказались у самых челнов, варварский строй рассыпался, цепь разорвалась, некоторые корабли дерзнули остаться на месте, но большая часть их обратилась в бегство».
В сгущавшихся сумерках основная масса русских ладей вышла из Босфорского пролива в Черное море, вероятно надеясь укрыться от преследования на прибрежном мелководье. На беду, как раз в это время поднялся сильный восточный ветер, который, по словам Пселла, «взбороздил волнами море и погнал водяные валы на варваров. Одни корабли вздыбившиеся волны накрыли сразу, другие же долго еще волокли по морю и потом бросили на скалы и на крутой берег; за некоторыми из них пустились в погоню наши триеры, одни челны они пустили под воду вместе с командой, а другие воины с триер продырявили и полузатопленными доставили к ближайшему берегу». Русские летописи повествуют о том, что ветер «разбил» и «княж корабль», но подоспевший на выручку воевода Иван Творимирич спас Владимира, взяв его в свою ладью. Остальные ратники должны были спасаться кто как мог. Многие из тех, кто добрался до берега, погибли под копытами подоспевшей ромейской конницы. «И устроили тогда варварам истинное кровопускание, — заключает свой рассказ Пселл — казалось, будто излившийся из рек поток крови окрасил море».
Поход 1043 г. стал последним в длинном ряду русских нашествий на столицу Ромейской державы.
До VIII в. жители Западной и Восточной и Южной Европы мало что знали о Скандинавии. Римские географы считали ее островом. В середине VI в. историк Иордан назвал Скандинавию кузницей народов, думая, что из этой загадочной северной страны вышли многочисленные германские племена, в том числе готы, разрушившие Западную Римскую империю. В VI–VII вв. скандинавы медленно, но упорно накапливали опыт в судоходстве, ограничиваясь редкими набегами на побережья северных морей. Вначале они, по образному выражению скальдов, «бродили по голубиному пути», выпуская птицу, которая летела к земле и показывала, таким образом, путь судну. Чаще же всего их корабли рыскали вдоль берега, подстерегая свои жертвы в проливах, бухтах и заводях — виках (vík).
Авторитет в скандинавской археологии Г. А Мунк утверждает, что слово «викинг» возникло не ранее VIII в. Помимо вышеприведенной этимологии, он не исключает, что слово может происходить и от местечка Вик в Норвегии, откуда начались походы Сигурда Ринга и Рагнара Лодброка. Русский историк В. Н. Герье считал слово «викинг» более древним, встречающимся (с производными) во всех скандинавских наречиях и тождественным славянскому «витязь». По наблюдению современного российского ученого А. Я. Гуревича, термин «викинг» обозначал не только человека, но и само грабительское предприятие, причем с оттенком осуждения. В скандинавских источниках часто встречаются выражения «отправиться в викинг», «погибнуть в викинге» и т. п.
Для многих викингов корабль был основным жилищем. Во время дальних плаваний на палубе корабля, помимо экипажа и воинов, располагались их семьи, рабы, скот, домашняя утварь. Причалив к берегу, викинги вытаскивали корабль на сушу, и он становился домом.
За кораблем ухаживали как за живым существом. Его украшали разноцветными щитами воинов, на носу устанавливали вырезанную из дерева и покрытую позолотой голову дракона, так что издалека казалось, что по морю плывет чудовище с высоко поднятой мордой. По этим носовым украшениям суда викингов и получили свое название «дракар» — «морской дракон». Дракары достигали в длину 50 метров и вмещали до 200 человек. Их борта обладали большой упругостью и выдерживали сильные удары морских волн. Некоторые дракары были оснащены железными таранами; позднее на носу и корме появились деревянные площадки для стрелков.
С появлением паруса возросли маневренность и скорость скандинавских кораблей. В конце VIII — начале IX вв. они стали совершать регулярные набеги на все побережье Западной и Восточной Европы, открыв «эпоху викингов».
Первыми о ее наступлении узнали монахи из обители Святого Кутберта на острове Линдисфарн, близ нортумбрийского побережья (Северо-Восточная Англия). В один из июньский дней 793 года к острову пристало несколько ладей, на носу которых устрашающе скалились драконьи морды. Высадившиеся с них светловолосые голубоглазые люди, вооруженные секирами и мечами, действовали быстро и слаженно. Прежде чем смиренные отцы успели сообразить, за какие грехи наказует их Господь, монастырь подвергся полному разгрому: церковь была осквернена и разграблена, погреба и подвалы, где хранились съестные припасы и ценные вещи, старательно вычищены, братия большей частью перебита; немногие монахи, чудом уцелевшие в этой резне, были захвачены и обращены в рабов. К утру на месте монастыря остались одни дымящиеся развалины.
В следующем году зловещие огни занялись над монастырями в Ярроу и Вермуте. После монахов пришел черед их паствы, ставшей легкой добычей заморских хищников. Прибрежные районы Англии, Шотландии, Ирландии один за другим превращались в безлюдную пустыню: люди гибли под ударами смертоносных секир или уводились в рабство; все, что не могло уместиться на палубах дракаров, безжалостно уничтожалось — скот забивали, дома сжигали. Власти не могли организовать отпор вездесущим грабителям, а ученые мужи не знали, чем объяснить такую напасть. Оставалось цитировать пророка Иеремию: «От
