Руси IX–X вв. Весьма показательна в этом отношении речь конунга Торгнюра, произнесенная на тинге в Упсале около 1018 г. («Сага об Олаве Святом»): «…тогда сказал Торгнюр: „Иной нрав теперь у конунгов свеев, нежели был раньше. Торгнюр, мой дед по отцу, помнил Эйрика, конунга Уппсалы, сына Эмунда, и так говорил о нем, что, пока он мог, он каждое лето предпринимал поход из своей страны и ходил в различные страны, и покорил Финнланд и Кирьялаланд, Эйстланд и Курланд и многие другие восточные земли“». Эйрик умер около 871 года и, как видим, дальше Восточной Прибалтики (перечислены земли финнов, карел, эстов и куршей) не заплывал.
Но может быть, саги пестрят названиями городов и рек Руси? Ничуть не бывало. Даже Ильмень, Волхов и Нева неизвестны древнейшим сагам — одна только Западная Двина.
Саги, действие которых происходит в XI в., знают, собственно, один Хольмгард (Новгород). Эпизодически возникают еще Альдейгья (Ладога) и Палтескья (Полтеск/Полоцк). Даже так называемое «Описание Земли I» — скандинавский географический трактат, составленный в последней четверти XII в., называет всего четыре русских города: Киев (Кэнугард), Новгород, Полоцк и Смоленск (Смалескья) — из четырехсот древнерусских городов и укрепленных поселений IX–XIII вв., известных по летописям и археологическим исследованиям. В другом географическом сочинении, при выпадении Смоленска, находим еще Муром (Морамар), Ростов (Ростова), Суздаль (Сурдалар) и какие-то Сюрнес и Гадар.
По сути дела, Русь в сагах — это Хольмгард, где правит могущественный конунг. По степени абстрактности представлений о Древней Руси со скандинавами могут поспорить разве что арабские авторы, которые, впрочем, порой демонстрируют гораздо большую осведомленность.
Первые достоверные известия о русско-скандинавских контактах относятся лишь ко времени княжения Владимира.
Русские летописи сохранили известия, что Владимир и после того, как стал киевским князем, временами наезжал в Новгород. Но какова была цель этих путешествий — об этом летописцы умалчивают. Не исключено, что Владимира призывали туда в том числе и внешние дела, судить о которых, правда, приходится только по отрывочным сведениям скандинавских преданий.
Так, упомянутое выше скальдическое стихотворение (виса), включенное в «Круг земной» Снорри Стурлусона, повествует о разрушении Ладоги (Альдейгьи) норвежским ярлом Эйриком, сыном Хакона: «Ты, устрашающий людей, разрушил Альдейгью; мы удостоверились в этом. Эта битва мужей была жестокой. Тебе удалось добраться на восток, в Гарды». Попутно заметим, что неизвестный скальд придает походу Эйрика в Гарды характер исключительности: «тебе удалось добраться», «мы удостоверились в этом».
Историки датируют разрушение Ладоги норвежцами 997 г. Саги объясняют войну Эйрика с Владимиром тем, что русский «конунг» был союзником Олава Трюггвасона, к которому Эйрик питал вражду за убийство его отца. Но гораздо вероятнее, что поход Эйрика на Ладогу преследовал цель остановить рост русского влияния в Восточной Прибалтике, население которой скандинавы считали своими старинными данниками. Между тем из саги об Олаве Трюггвасоне явствует, что Владимир обложил данью эстов, поскольку об одном из действующих лиц, Сигурде Эйрикссоне, служившем вместе с Олавом в дружине Владимира, говорится следующее: «Приехал в Эстляндию Сигурд, сын Эйрика, дядя Олава по матери, будучи послан от Вальдемара, конунга Хольмгарда [Новгорода], для взыскания в той стране дани».
Таковы первые более или менее достоверные известия о русско-скандинавских межгосударственных отношениях. Тогда же, в период княжения Владимира, норвежский поэт Хальфред Трудный Скальд (умер в 1007 г.) впервые упоминает скандинавское название Руси — Гарды.
Скандинавы создали своеобразную письменность — руны. Истоки рунической письменности восходят к греческому или латинскому курсиву, а по мнению некоторых исследователей, к алфавиту этрусков. Германские племена уже в I в. н. э., по свидетельству Тацита, делали предсказания при помощи «знаков», вырезанных на ветках или дощечках. Но наивысшего расцвета руническая письменность достигла в Скандинавии «эпохи викингов». Местный рунический алфавит к IX в. состоял из 16 знаков.
Владение рунами приравнивалось к магическому искусству, подвластному только жрецам и скальдам. Руны наносили, главным образом, на камни, поэтому профессия мастера-резчика ценилась чрезвычайно высоко. Поставить рунический камень (надгробный, с обращением к Одину, различными заклинаниями и т. д.) мог только состоятельный человек.
К настоящему времени в Скандинавии обнаружено более трех тысяч рунических надписей. К сожалению, лишь несколько десятков из них можно так или иначе связать с известными нам историческими фактами. В большинстве своем упомянутые в них люди и события не поддаются идентификации.
К XIII в. «эра викингов» закончилась, оставив по себе недобрую память и надгробные камни с эпитафиями этой эпохи, вроде рунической надписи на камне в Эстерйетланде у Хегбю:
Пять сыновей родил добрый Гулле.
Знаменитый Асмунд пал при Фюрисе.
Ассур нашел конец в Греции.
Хальвдан был убит на островной дороге.
Каре умер дома.
Мертв и Буи.
Скандинавы вступили в «эпоху викингов», унаследовав от предыдущих веков крепкую родоплеменную организацию.
Единство родового коллектива было зафиксировано в понятии fraendr (franta, frinta) — «родичи». Прежде всего, в их число входили, согласно «Эдде» Снорри Стурлусона, все поколения кровных родственников по мужской линии. Кроме того, существовала особая ритуальная процедура, позволявшая принять в состав «родичей» чужака, который таким образом становился полноправным членом рода.
Залогом единства «родичей» было неотчуждаемое, священное, родовое земельное владение — одаль (oðal). В случае переселения на новое место, занятый участок земли подвергался обряду «освящения» (helga sér landit) — переселенцы обносили его границы огнем, что знаменовало вступление в права собственности на землю. Владение землей на протяжении четырех поколений превращало ее в одаль.
Совладельцы одаля (ближайшие родственники трех поколений по мужской линии) носили титул — «господин земли», «хозяин» (бонд). Рано или поздно из их числа выделялся один или несколько наиболее сильных и влиятельных лиц, которых называли «могучие бонды». Постепенно они образовали прослойку родовой знати, опиравшейся на крупные наследственные земельные владения и многочисленные семьи, включавшие домочадцев и лично зависимых работников — слуг и рабов. В древнескандинавских памятниках «могучие бонды» называются хевдингами, херсирами, ярлами, «малыми конунгами» и т. д.
Термин хевдинг, скорее всего, значит «предводитель народа» (от höf — главный, глава и ðing — тинг, вече). Но, возможно также, что первый корень происходит от «хоф» (hof) — святилище. Во всяком случае, в языческие времена хевдинги выполняли также и жреческие функции. В «Саге о Хаконе Добром» приводится перечень норвежских вождей, руководивших жертвоприношениями в Мэрии в середине Х в.: четверо хевдингов из Внешнего Трандхейма и столько же из Внутреннего Трандхейма. Они же играли ведущую роль в своих округах. Усадьбы этих хевдингов, занимавшие стратегически важные места, служили административными центрами и использовались для сбора податей с населения.
Удачливый, наделенный сакральной силой вождь должен был принести людям процветание — «хорошие времена»
