Мюрат опасался неприязни бывшего шурина.
Любимову оставалось лишь надеяться, что Мюрат излишне драматизирует ситуацию, и уповать на порядочность генерала де Леплера. Как, впрочем, в будущем и случилось. Генерал забыл обиды, встретил Мюрата как родного. Потом Мюрат пользовался его особым доверием и покровительством. Кстати, их доверительные отношения помогли нашей разведке получить много особо ценных документов.
…В середине февраля 1964 года новый резидент ГРУ в Париже Никита Самокиш докладывал в Центр о работе за IV квартал прошедшего года.
«В настоящее время наиболее опытным и активным работником резидентуры является капитан 2 ранга Любимов В. А.
Любимову, поддерживающему связь с наиболее ценной агентурой, вербовочной работой заниматься запрещено.
Такое положение считаю не совсем нормальным, так как оно сильно снижает возможности резидентуры по заведению перспективных знакомств с целью подготовки новых вербовок. В связи с этим считал бы целесообразным постепенно разгрузить Любимова от важных агентурных связей с тем, чтобы более продуктивно использовать его опыт и личные деловые качества для установления новых перспективных знакомств с целью их последующей вербовки.
При принципиальном согласии Центра доложу более конкретные предложения по этому вопросу».
Так вновь возникает на свет предложение, которое обсуждалось несколько месяцев назад: «Разгрузить Любимова от агентурных связей». Теперь в качестве главной причины называются новые вербовки.
Сегодня сложно говорить, что послужило толчком к подобному предложению. Возможно, за ним и не следует искать какого-то подтекста. Новому резиденту нужны были новые агенты, важные источники, и он хотел использовать для этого «опыт и личные деловые качества» Любимова.
Помните, раньше мы говорили о вербовщиках как об элите разведки? Сдается мне, и резиденту Сомову хотелось использовать свою элиту — вербовщика Любимова. Иное дело, тут же возникал вопрос: кому передать эту «великолепную четверку» агентов — Мюрата, Луизу, Бернара и Гектора? Ведь каждый из них стоил многих. А не получится так, что, погнавшись за «новыми знакомствами», мы потеряем старые, проверенные, особо ценные?
Над этим крепко задумывался Центр. И как бы ни был велик соблазн бросить Любимова на вербовку, в конце апреля 1964 года, через два с лишним месяца раздумий, Москва ответила: «Нет».
Парижская резидентура. Сомову.
Учитывая данные о том, что противник подозревает Любимова в принадлежности к разведке, а также проведенные им две ценные вербовки, специальных задач ему по поиску новых лиц не ставьте, а используйте для эффективного руководства сложными в информационном отношении агентами: Бернаром, Артуром, Арманом.
Коновалов
Через неделю, в начале мая 1964 года Центр, подводя итоги работы в I квартале, напомнит своему резиденту в Париже еще раз:
«Любимов — наиболее загруженный оперативный работник. Поддерживает связь с ценной агентурой. Проанализировав за истекшие 3 месяца все аспекты работы агентов, находящихся на связи у Любимова, мы пришли к выводу, что передавать кого-либо из этих людей от него к другому оперативному работнику в ближайшие 8 — 10 месяцев нецелесообразно. К этому вопросу следует вернуться позднее».
Но больше к этому вопросу уже никто не возвращался. Виктор Андреевич работал с четырьмя ценными агентами — Мюратом, Луизой, Бернаром и Гектором до своего возвращения в Москву в июне 1965 года. Правда, к ним еще присоединились агенты Артур и Арман. Но о них особый, отдельный разговор.
Рассказывая о работе Любимова с Мюратом и Луизой, мы не должны забывать, что у него на связи были и другие агенты и ими тоже надо было руководить, обеспечивать безопасность, организовывать встречи, принимать материалы и документы, словом, осуществлять весь комплекс разведывательных мероприятий. Мы уже говорили о том, как в сентябре 1963 года Виктор Любимов провел встречу с прилетевшим из США агентом Гектором, принял от него 67 катушек фотопленки с отснятыми совершенно секретными материалами и через несколько дней с чувством исполненного долга написал рапорт на отпуск.
Он порядком устал, замотался. Кроме Гектора на его шее были Бернар, Мюрат с Луизой. Все ценные агенты, которых Москва ни на минуту не выпускала из своих цепких рук.
Телеграмма об отпуске была направлена в Центр. Но оттуда пришел дословный ответ: «Обсудите с Луизой перспективу ближайшей работы с Мюратом. Эта информация даст возможность решить вопрос об отпуске».
Ну что ж, пришлось организовать встречу с Луизой, утрясать все волнующие Центр вопросы. И только в начале ноября Любимову предоставили законный отпуск.
Теперь путь лежал из Парижа в Москву. Из Москвы в Ленинград, чтобы увидеть сына и дочь, которые находились у родителей жены. А из Ленинграда — в Сочи, в Центральный военный санаторий.
По старой доброй традиции наших военных санаториев супругов Любимовых поселили порознь. Его — в номер к холостякам, ее — к женщинам. С отдельными номерами даже в ноябре оказалась напряженка. Прошло три дня суматошной жизни — Валентина в одном крыле корпуса, он в другом. Первые хождения по врачам, поездка на Мацесту.
Наконец 16-го утром им дали номер на двоих. Переселение, обед и… к морю. День выдался на славу — солнечный, теплый. Виктор даже решился искупаться. Словом, отдых налаживался.
В добром настроении они возвратились с моря, а в дверях номера записка: «Тов. Любимов, зайдите к начальнику санатория».
Кто знает, зачем он понадобился начальнику санатория? Пошел.
— Вы меня приглашали?
— Да, вот вам телеграмма. Ознакомьтесь.
Глянул. Внизу под текстом подпись: «генерал-полковник Ивашутин». Эта подпись не сулила ему, отпускнику, ничего хорошего. «Оформите прекращение санаторного лечения капитану 2 ранга Любимову с женой. Обеспечьте вылет самолетом 17 ноября в Москву».
Начальник санатория сочувственно развел руками: «Билеты заказаны. Завтра моя машина отвезет вас в аэропорт».
Утром началась беготня: получить деньги за неиспользованные дни, справку, медкнижку, сдать номер. Самолет улетел из Адлера в полдень. Вылетели голодные и злые.
Во Внуково уже ждала машина. Старший офицер на французском участке Нил Ленский встречал с шуточками-прибауточками: «Приветствуем вас в столице нашей Родины — Москве».
— Нил, что случилось? Зачем с женой-то?
Ленский хитро щурился.
— Это для большего легендирования…
Оказалось, отпуск своему другу Клоду основательно испортил Гектор, разумеется, сам того не желая.
Казалось бы, теперь, после проведения незапланированной встречи с Гектором, сумасшедшая десятидневка наконец закончилась и ничего не препятствовало возвращению Любимова в Москву. Но как раз в это время резидентура получила письмо от Луизы. Она писала, что ее вызывал на встречу Мюрат. Агент считал, что наступил удобный момент возобновить работу, к тому же ему надоело бездельничать. И Луиза, несмотря на запрет Центра, уехала на встречу. Вместе они отсняли 11 пленок.
Луиза также писала, что Мюрат просит достать для него шесть
