— Да, я их люблю больше своей жизни, но пойми, сестрица моя родная, я же не только мать, я коммунистка. Разве я имею обязанности только перед моими двумя детьми? А миллионы других — белорусских, украинских, литовских, эстонских детей, которых пытают фашисты, бросают живыми в огонь, закапывают в землю? Кто же должен их спасать? Разве перед ними нет у меня обязанностей? За всех детей на свете отвечает коммунистка. И, наконец, что будет с моими, с твоими детьми, если мы не победим, не прогоним фашистских оккупантов? Если гитлеровские палачи задушат нас?!
Наша старушка мать вмешалась в разговор:
— Делай, доченька, так, как тебе приказывает твоя совесть. И не мучайся так, Помни, что ты оставляешь детей не в поле на снегу, а со мной. Я думала уже немножко отдохнуть, мне же 65 лет, но что же, если такое время и горе всему народу, должна и я быть чем-то полезной. Я присмотрю за твоими детьми, чтобы им было со мной не хуже, чем с тобою. Езжай, доченька, добивайте быстрее врага, освобождайте народ наш из неволи. Только возвращайся живая…
Сестра подняла голову и тихо, решительно сказала:
— А твоему Сережке еще только четыре месяца, без груди он не может обойтись. Я буду кормить его, моей Наталке уже десять месяцев, она уже может есть кашку. Езжай, не бойся, вырастим тебе сына-партизана.
Я крепко обняла ее, и мы обе заплакали…
«Правда» № 329, 25 ноября 1959 г.
Письма из витебского подполья (октябрь — ноябрь 1942 г.)
3 октября 1942 г.
Пока ей (Тоне)[87] тут делать нечего. Пусть она придет в следующее воскресенье. Обстановка очень сложная. Много нового, интересного. Немцы переносят все под землю. Под городом строятся капитальные сооружения. На аэродроме все самолеты под землей на глубине 6 метров. Солдат очень мало… Результаты вчерашнего налета еще неизвестны. Сообщу. Почва работы подготовлена прекрасно. Как я рада, что я уже здесь. Бывай.
Вера.
11 октября 1942 г.
Привет, Василь. В общем все интересно, как мы и ожидали, только несколько труднее. На сегодняшний день главная трудность состоит в нашей личной неустроенности. Но уже есть надежда. Нужны деньги. И, пожалуй, скоро мы заживем, как родовитые граждане. Во что бы то ни стало пришли скорее денег. Если еще не поздно, сообщи Юрину, что Околович усиленно разыскивала полиция и конфисковала ее вещи. Может быть, это ему неизвестно. Здесь я о ней слышу только хорошее. Пойми, как важно, чтобы не было ошибки…
На днях из-за плохой погоды на аэродроме скопилось и стояло 128 самолетов 4 дня. Я узнала, когда улетели.
Перепиши, пожалуйста, и перешли по записанному у тебя адресу это письмецо. Буду очень тебе благодарна.
Два дня тому назад со станции отправлен поезд из 80 вагонов с ранеными. Их каждый день хоронят…
Из Германии непрерывно возвращается много тяжелобольных, инвалидов. Там сами себе делают увечья, чтобы выехать назад… Ну хватит. О самом интересующем и важном писать не могу.
Вера.
18 октября 1942 г.
Дорогие друзья мои. Шлю мое первое послание с первыми впечатлениями. Прежде всего хочу сообщить о настроениях то, что для меня является новым и, мне кажется, важным… Сегодня главное — это всеобщая безграничная ненависть к немцам. Я не стану приводить доказательств, они будут на деле…
Многие думают, что теперь вести борьбу невозможно и нецелесообразно ввиду верной гибели. Что борьба будет иметь смысл тогда, когда приблизится Красная Армия. Но страшная действительность корректирует эти взгляды и заставляет действовать сегодня. Вчерашней ночью на станции «нечаянно» столкнулись два состава. На лесозаводе то и дело портятся станки, выполняющие самые срочные заказы военным организациям. На строительстве укреплений обваливается земля и давит немца-конвоира. Иначе не может быть, потому что жизнь совершенно невыносима. На аэродроме работает 1300 человек, они зарабатывают по 8–12 марок в месяц, а булка хлеба стоит 16 марок. Получают еще 200 граммов хлеба и жидкий суп, и это все. Больше ничего нигде не дают, кроме 100 граммов хлеба для детей.
На всех предприятиях немцы, мастера и начальники бьют рабочих кулаками, ногами, палками. В городе очень неспокойно. Каждый день на улицах облавы. По ночам проверка жильцов по домам. В то же время усиленно действует пропаганда. Радио обещает справедливое и равномерное распределение продуктов, введение карточной системы…
Пробиваю дорогу, живу, Вера.
25 октября 1942 г.
…Сегодня движутся войска в сторону Смоленска. Я видела две колонны пехоты по 300 чел. Один офицер, вернувшийся из-под Сталинграда, говорил, что их войска бывают в боях только две недели, после двух недель идут на отдых и сменяются другими. Возможно, что и тут происходит то же самое (см. мое другое письмо).
Пожалуйста, перешли это письмецо по такому адресу: Москва, 8, Новое шоссе, Устюжаниной. Обратный укажи твой адрес. Привези мне письмо, уже должно быть. Крепко жму руку. Привет сердечный моей гвардии.
Вера.
25 октября 1942 г.
Здравствуй, друг! Вчера послала тебе письмо другой дорогой. Получил ли ты его?.. Тоню передай обкому КП (б) Б. Для связи используй девчат из группы, они без дела, в городе каждый человек нам дорог для работы. Но знаешь, ведь пока что мы не можем быстро расширять круг наших связей. Сейчас у нас до 20 чел. Хочу закрепить, основательно использовать пока этих.
В город прибыло много беженцев из Суража. Говорят, что немцы оттуда выселяют всех жителей. Уже несколько дней идет все усиливающаяся переброска войск всех родов оружия со стороны Смоленска на Сураж по железной и шоссейной дорогам. Используешь ли ты эти мои сообщения? Налажен ли контакт с другими организациями? На аэродроме теперь 71 самолет, прибыло 5 новой конструкции, высокомеханизированные, а управляются одним пилотом, большая грузоподъемность, 3 пушки. Скоро пришлю подробное описание.
На днях уехали к вам на машине 8 пленных. Остальных пленных взяли под конвой. Многие девушки вызываются на допросы, пока никого не арестовали. Пленные работали 23 октября 1942 г. на аэродроме.
Сегодня неожиданно получила твое письмо с политинформацией. Спасибо. О «Смелом» и «Сидорове» думаю, что ты написал воскресной почтой, жду ответа с твоим мнением. Может, «Сидоров» возьмется прописать наши паспорта? Сведения о подземных ангарах не подтвердились, есть только бомбохранилище на глубине 9 метров, почти в центре аэродрома, возле оврага и картофелехранилища…
У гестапо есть школа, учится до 50 чел., большинство девушек. Многие девушки уже работают. Скоро напишу снова для центра. У нас вовсе нет денег, если завтра не пришлешь, придется продавать часы. Твоя поездка в обком лишит нас связи недели на две. Нельзя пока одолжить советских и прислать? Здесь есть чудесные люди. Меня очень злит необходимость действовать медленно, но так вернее. Правда?
