перспектива попасть в ад, если он убьет себя. Но однажды боль стала настолько нестерпимой, что он решился и выпил большую дозу таблеток. После чего, к удивлению Джоэла, с ним случилось приятное околосмертное переживание. Когда он рассказывал мне о нем на следующий день, я спросил, как он себя чувствует теперь, после такого опыта.
– Мое восприятие смерти полностью поменялось, – ответил молодой человек, лежа на больничной кровати, и покачал головой. – Смерть подарила мне чувство абсолютного счастья. Не знаю, как это описать, но я несомненно жду, чтобы это случилось со мной снова.
– Расскажите мне об этом, – попросил я.
– Раньше я боялся смерти, – продолжал он, – в особенности того, какая судьба ждет в вечности самоубийцу. – Он помолчал, затем продолжил. – Но когда я попытался покончить с жизнью, оказалось, что все совсем не так! Мне сказали, что я совершил ошибку, но что я все равно любим. Я не попал в ад. Не знаю, куда я все-таки попал, но место это действительно казалось райским.
– И теперь, вместо страха смерти у вас есть чувство, что вы ее хотите? – подытожил я.
– Еще бы, – закивал мужчина. – Я не смог бы описать вам всего, что со мной произошло, но одно знаю точно: не могу дождаться, когда это случится!
– И что теперь вы думаете о самоубийстве?
– Нет, боже мой, я не это имел в виду! – воскликнул Джоэл. – Этого я никогда больше делать не стану. Моя попытка была ошибкой, и меня отправили назад, чтобы я… исправился.
– Я не совсем понимаю, – начал я осторожно. – Вы снова в своем теле, боли в котором врачи не всегда могут облегчить. И однажды эта боль уже заставила вас желать смерти. Что мешает вам снова попытаться избавиться от страданий таким образом?
– Я больше не боюсь смерти, это правда, – согласился он. – Но я больше не боюсь и жизни. Да, боль по-прежнему сильна, и я пока не вижу способа избавиться от нее. Но теперь я понимаю, что эта боль и эти страдания даны мне не просто так. Я знаю, что во всем, что происходит, есть смысл. У всех наших проблем есть какое-то предназначение.
Он замолчал, глотнул воды из чашки, стоявшей возле кровати.
– Меня отправили назад, потому что так нужно. Я должен еще многое сделать. Боль – для того, чтобы научиться справляться с ней, а не чтобы убегать.
Он замолчал, словно оценивая мою реакцию и решая, стоит ли говорить что-то еще. Затем продолжил:
– Теперь я знаю, что человек – больше, чем просто набор молекул. Я чувствую глубокую связь со всем, что есть во Вселенной. Проблемы этого контейнера, ограниченного кожей, – не самое важное в жизни. Есть смысл в том, что я снова здесь, в этом теле.
Джоэл поднял голову и взглянул прямо на меня:
– Похоже, я вас не убедил?
Я развел руками:
– Я психиатр. Для меня самоубийство – это очень серьезно. Вчера вечером вы попытались покончить с жизнью. Только по случайности вы выжили, и сейчас у вас шок, как оттого, через что вы прошли, так и оттого, что вы все-таки живы. – Я помолчал, затем продолжил: – То, что вы говорите сейчас, обнадеживает, но ваше состояние все еще нестабильно. Давайте продолжим беседы и посмотрим, что будет дальше.
Еще несколько дней мы встречались и разговаривали с Джоэлом, затем, когда его выписали из больницы, с ним работал один из моих коллег-психотерапевтов. Несмотря на то что боль по-прежнему мучила его, Джоэл больше не делал попыток покончить с собой.
И это не единственный случай подобных перемен. Вспомним Генри, который выстрелил себе в голову, не в силах справиться с горем. В околосмертном переживании он увидел мать, которая встречала его на небе. Это видение уменьшило его боль, но, к моему удивлению, самоубийство не стало с тех пор еще более привлекательным для Генри. Как сказал он сам, «сейчас я об этом и не думаю. Я все еще скучаю по маме, но я счастлив, что знаю, где она».
Боль и страдания даны не просто так. Во всем, что происходит, есть смысл. У всех наших проблем есть предназначение.
Исследование, которое я провел среди пациентов, совершивших попытку суицида, показало, что около четверти из них после этого получили околосмертный опыт [172]. И у таких людей впоследствии склонность к самоубийству снизилась [173] по сравнению с людьми, у которых не было ОСП. Это кажется парадоксальным, учитывая, что обычно отношение людей к смерти после ОСП меняется на более позитивное, а страх смерти снижается. После нескольких десятилетий работы в неотложной психиатрии, где я постоянно помогал людям справляться с суицидальными мыслями, такое открытие ошеломило меня. Однако все исследования этого вопроса – не только мои, но и других ученых – привели к одному и тому же выводу: ОСП уменьшают склонность к самоубийству.
Как только я обнаружил этот поразительный результат, я начал спрашивать пациентов, испытавших ОСП в связи с попыткой суицида, не только о том, как изменилось их отношение к смерти, но также и почему оно изменилось. Люди предлагали множество разнообразных объяснений [174], но мне удалось выделить в них повторяющиеся мотивы. Чаще всего пациенты говорили о том, что при ОСП у них возникло чувство причастности к чему-то большему, чем они сами. В этом свете их личные проблемы и потери казались не столь значительными. Они начали ценить себя такими, какие есть, вне зависимости от внешних обстоятельств. Многим из них жизнь стала казаться исполненной большего смысла, более радостной и ценной, чем до того, как они попытались с ней расстаться. Теперь они чувствовали себя более живыми. Многие связывали повышение самооценки и ощущение большей осмысленности жизни с убежденностью в том, что смерть еще не конец, и с возникшим у них чувством объединяющей связи с другими людьми.
Также я обнаружил, что для большинства людей – не только тех, кто пытался совершить самоубийство, но всех, кто прошел через околосмертный опыт, – избавление от страха перед смертью помогло избавиться и от страха жить: они начинали проще относиться к отсутствию постоянного контроля над ситуацией, легче идти на риск, жить в полном смысле этого слова. В течение последующих лет я то и дело слышал от людей, что без страха смерти они стали больше ценить жизнь, невзирая на любые обстоятельства.
Глен пострадал от удара электрическим током в тридцать шесть лет. Он работал дрелью, стоя на четырехметровой металлической лестнице, когда случилось короткое замыкание. Он тоже рассказал мне, что ОСП изменило его отношение к смерти:
«Это случилось в 1973 году, а я помню все так, как будто это было сегодня утром. Я не боюсь смерти, боюсь только не успеть
