В случае малой нужды лучше воспользоваться специальной бутылочкой, которую потом ты крепко прижмешь к груди, чтобы согреться. А уж если тебя прижало всерьез, то это целая история! Сперва все долго ерзают, стараясь отодвинуться и дать тебе возможность снова одеться, надеть унты и кошки, после чего ты, наконец, вылезаешь наружу.
Потом ты садишься на корточки лицом к склону, крепко держась за ледовый крюк, спускаешь несколько пар штанов и высовываешь зад над пропастью.
Но прежде не забудь убедиться, что снизу не поднимаются другие альпинисты.
Когда наконец-то настал рассвет и я с трудом выбрался из палатки, мне в ноздри ударил ледяной свежий воздух. За ночь на смену густому снегу и буйному ветру пришла изумительная тишина и покой.
Дожидаясь, когда оденутся Мик и Нима, я с восторгом смотрел на горы с ощущением, что передо мной лежит полмира. Казалось, время остановилось, и мне хотелось, чтобы этот восторг длился вечно. Ледяной склон уходил от меня вниз, к громадной заснеженной долине; на западе до самого горизонта простирался исполинский кряж Гималаев. Поистине, это целый материк!
Мы находились на высоте примерно двух миль по вертикали от базового лагеря. Горы, которые недавно еще грозно маячили в вышине, теперь были вровень с нами или еще ниже. Какой потрясающий вид! Какое счастье наслаждаться им, впитывать его в себя!
Но сегодня, когда мы будем спускаться, нам снова предстоит проделать весь этот изнурительный путь. Только теперь, глядя вниз, я осознал все опасности крутого склона, по которому мы поднимались всего двенадцать часов назад при сильном ветре и снегопаде. Сидя у палатки, я проверил свое снаряжение.
Скоро все мы были готовы и приступили к спуску. Веревка быстро скользила сквозь спусковое устройство и звенела, как натянутая струна. Пружинистые прыжки вниз по ледяному склону доставляли невероятное наслаждение. Вскоре все мои восемь спусковых устройств нагрелись от трения стремительно бегущей сквозь них веревки.
Это были самые прекрасные моменты на горе. Я старался не думать о пролитом поте и тяжелой работе во время подъема по этой крутой ледяной стене, сейчас буквально пролетающей под моими ногами. Мне не хотелось напоминать себе, что предстоит снова проделать весь этот путь, когда мы станем подниматься к лагерю 4 и выше, к самому пику. Об этом страшно было и думать.
Я просто радовался тому, что благополучно провел ночь в лагере 3, доказал, что мой организм способен нормально работать на высоте больше двадцати четырех тысяч футов, радовался тому, что нашему возвращению на базу сопутствует замечательная погода.
Когда мы добрались до лагеря 2, напряжение окончательно отпустило нас, и мы ликовали. На следующий день мы направились к базовому лагерю, с вновь обретенной уверенностью преодолевая ледовые расселины. Так закончился наш последний подъем с целью акклиматизации.
Теперь мы ежедневно получали сводки погоды из метеоцентра «Блэкнелл» в Великобритании. Они сообщали самые верные и точные прогнозы, которые только можно получить. Метеорологи этого центра умеют определять силу ветра с точностью до пяти узлов для каждой тысячи футов высоты.
Когда мы снова поднимемся в горы, от этих прогнозов будет зависеть наша жизнь. По утрам вся наша команда нетерпеливо кидалась к ноутбуку узнать, что сулят нам небеса, но ничего хорошего они не обещали. Ранние предвестники муссона, приближающегося к Гималаям на смену ураганным ветрам, бушующим на Эвересте, все не давали о себе знать. Оставалось только ждать.
Наши палатки в базовом лагере стали для нас привычными и уютными, как родной дом. Мы хранили в них письма от родственников и близких, маленькие сувениры, напоминающие нам о семье.
У меня была с собой морская раковина с берега острова Уайт, на створках которой Шара написала мои любимые строки из Библии, – они так помогали мне на службе в армии: «И се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь».
Я перечитывал их перед сном каждую ночь, когда был в базовом лагере.
Мне не стыдно признаться, что здесь, на этой страшной высоте, я нуждался в помощи и поддержке.
Я проснулся внезапно, от неудержимого позыва к рвоте, и поспешно выскочил наружу. Меня вырвало прямо на лед и камни около палатки.
Мне казалось, что я умираю, голова раскалывалась от пульсирующей боли. Черт! Это не предвещало ничего хорошего. Весь день, который оказался очень жарким, я валялся в палатке, свернувшись калачиком. Я не знал, что и думать.
Наш врач Энди сказал, что у меня переутомление и хроническая грудная инфекция, назначил мне курс антибиотиков и велел отдыхать. Итак, для выздоровления мне требовалось время, а его-то у нас как раз и не было.
К вечеру того же дня, когда в общую палатку вошел Генри с последним прогнозом, мои опасения полностью оправдались.
– Хорошая новость, ребята, – ветер начинает стихать. Похоже, к девятнадцатому наступит просвет. Значит, у нас пять дней на то, чтобы добраться до лагеря 4, что на Южной седловине, и подготовиться к штурму вершины. Нужно сразу же выдвигаться туда.
Столь долгожданный момент принес мне только боль и разочарование. Надо же было, чтобы он наступил, когда я лежал, совершенно больной и обессиленный!
Я проклинал себя, содрогаясь от дрожи, чувствуя ломоту в суставах от высокой температуры. Надежды на то, что я смогу совершить восхождение, не было, а высота в семнадцать с половиной тысяч футов – не самое благоприятное место для выздоровления.
Мик, Нейл, Карла и Алан должны были на рассвете покинуть базовый лагерь. Майкл, Грэхем и Джеффри составляли вторую группу и собирались выйти через день, если позволит погода.
А меня через каждые час-полтора выгоняли наружу приступы сильной рвоты, после чего я возвращался и падал на матрас, измученный и бледный. Моя мечта об Эвересте тонула в луже рвоты у моей палатки.
Я отдал все силы за эту возможность подняться на вершину, а сейчас только и мог беспомощно смотреть, как она ускользает от меня.
«Прошу тебя, Господи, помоги мне выздороветь! Сделай это поскорее!» Та ночь была для меня самой долгой и тоскливой за всю экспедицию.
Я лежал в сухой и теплой палатке, рядом были мои друзья – и чувствовал себя бесконечно одиноким и несчастным, с горечью сознавая, что упустил шанс осуществить свою заветную мечту.
Через несколько часов первая группа, Нейл, Мик, Карла и Алан, уйдут и впервые за полгода попытаются совершить восхождение на Эверест по южному склону, но меня с ними не будет.
Грэхем и Майкл тоже чувствовали себя больными: они кашляли, чихали, были истощенными и слабыми. Генри настоял, чтобы Джеффри остался во второй партии. Идти четверками было надежнее, чем группами в три и в пять человек. Он благородно согласился.
