Потом с силой отбросило к противоположной стене, так что я больно ударился об лед плечом и локтем. И я повис на тонкой веревке, к которой только что пристегнулся. Вращаясь на ней, я когтями кошек уцепился за выступ в ледяной стене.
Я закричал и услышал, как гулкое эхо вторило моему крику в этой черной пропасти. На меня посыпались осколки льда, один крупный кусок угодил мне в голову, запрокинув ее назад. На несколько секунд я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, мимо опять пронесся кусок льда – он оказался последним. И снова мертвая тишина. Повиснув на веревке, я медленно вращался вокруг своей оси, не в силах сдержать конвульсивную дрожь.
Я закричал вверх, зовя Мика, и эхо повторяло мои крики. Я посмотрел на луч света наверху, потом в зияющую подо мной бездну.
В отчаянии я попытался схватиться за стену, но она была гладкой, как стекло. Я с размаху занес и обрушил на стену ледоруб, но лезвие соскользнуло. Кошки безуспешно царапали поверхность льда, не находя зацепки.
Я немного подтянулся на веревке и с отчаянием устремил взгляд вверх, на край пропасти. В двадцать три года я оказался на грани смерти.
Уже во второй раз.
Веревка, на которой я болтался, не могла долго выдерживать вес моего тела.
Это была легкая и тонкая веревка, которую меняли каждые несколько дней, как только движущийся лед срывал ее с колышков. Она служила для ориентировки, была скорее моральной поддержкой, не то что толстый и прочный канат, которым пользуются во время подъема в горах.
В любую минуту она могла оборваться. Секунды казались мне вечностью. И вдруг я почувствовал, что кто-то с силой тянет веревку вверх. Я снова ударил кошками в стену. На этот раз они врезались в лед.
Я медленно поднимался, с каждым рывком кверху вонзая в стену когти кошек на несколько футов выше. Оказавшись у края расселины, я вогнал в него ледоруб и выбрался наверх.
Сильные руки схватили меня за куртку и оттащили от пропасти. Я отполз в сторону и в изнеможении распластался на снегу. Я лежал, уткнувшись лицом в снег, закрыв глаза и не выпуская рук Мика и Нимы, и от пережитого страха содрогался в конвульсиях.
Если бы Нима не услышал грохот обвала и не оказался так близко, я бы погиб, сомневаюсь, что у Мика хватило бы сил вытащить меня. Так что Нима спас мне жизнь.
Два часа я с помощью Мика спускался в базовый лагерь. Я нервно перехватывал веревки, сразу пристегиваясь к ним с помощью карабина.
Я спускался по лестницам совершенно другим человеком, полностью утратив уверенность в себе. Дыхание мое было частым и прерывистым, сил практически не оставалось.
Пребывание на тонкой грани между жизнью и смертью может закалить человека или превратить его в развалину. Сейчас я и был такой развалиной. А ведь мы еще не начали по-настоящему подниматься на Эверест.
Лежа один в своей палатке той ночью, я тихо плакал. Я мог погибнуть вот уже второй раз за последние несколько лет.
Я записал происшедшее:
«31 марта, полночь.
Сегодня был настоящий кошмар. До сих пор понять не могу, как я удержался на веревке.
За ужином Нима поведал своим друзьям шерпам о случившемся, сопровождая рассказ быстрыми, драматическими жестами. Тенгба, наш молчаливый повар, положил мне двойную порцию еды, вероятно желая поддержать меня. Чудесный парень. Он по опыту знает, какой суровой может быть гора.
Сильно болит локоть, ушибленный о стену расселины, я даже чувствую мелкие осколки кости, плавающие внутри наполненного жидкостью мешочка, образовавшегося вокруг ушиба, и меня это тревожит. Доктор говорит, что нужно натирать его мазью и ждать, когда ушиб заживет. Хорошо еще, что я ударился не головой.
Я никак не могу заснуть – все время вижу под собой эту бездонную пропасть, и стоит мне закрыть глаза, как меня охватывает смертельный ужас. В момент падения тебя охватывает абсолютная беспомощность. Я снова пережил этот кошмар, как во время падения с парашютом.
Никогда я не оказывался так близко к смерти, как сегодня. И все-таки я выжил – во второй раз. Это сознание наполняет все мое существо огромной благодарностью за все хорошее и прекрасное, что я видел в жизни, и убеждением, что мне еще рано умирать. Мне есть ради чего жить.
Я только молю Бога всем сердцем, чтобы он не допустил мне снова пережить такой безумный страх и отчаяние.
Этой ночью наедине с самим собой я благодарю Господа Бога и моего друга.
Ничего себе начало восхождения, о котором я мечтал всю свою жизнь!
P. S. Сегодня день рождения моей Шары. Благослови ее Господь, где бы она сейчас ни была».
«Если ты нашел дорогу без препятствий, скорее всего, она никуда не ведет».
Тот, кто это сказал, абсолютно прав. В жизни постоянно приходится падать, вставать, снова шлепаться оземь, приобретать опыт и идти дальше. То же происходило и со мной.
В начале апреля установилась прекрасная погода для восхождения. Мы всей группой поднимались вверх, и, если не считать постоянного напоминания о себе разбитого локтя, я совсем забыл о близкой встрече со смертью, которая ждала меня на дне расселины.
Мы пересекли ледопад и установили на его границе лагерь 1. Переночевав в нем, мы спустились в базовый лагерь. В следующий раз мы должны были войти в Долину Молчания и попытаться добраться до лагеря 2.
Наши рюкзаки стали еще тяжелее: мы захватили дополнительное снаряжение, которое понадобится нам выше в горах. Мы медленно приближались к необозримой долине из сверкающего льда – крошечные муравьи на гигантской лыжной трассе.
Осторожно двигаясь, мы подошли к долине, затем поднялись на нее и спустились с очередного ледяного склона, испещренного гигантскими расселинами, заполненными снежным порошком. Поднявшись на очень крутой карниз, мы в первый раз увидели вдали склон Эвереста.
Могучий пик величественно высился над нами – до него было еще восемь тысяч футов по вертикали. От его мощи захватывало дух. В полном молчании мы сидели на рюкзаках и смотрели, как солнце медленно восходило над вершиной Эвереста и раскидывало свои лучи по снегам. Я весь трепетал от восторженного смятения.
Пик казался поистине непобедимым, по-прежнему далеким, одиноким и недоступным. Я решил как можно реже поднимать взгляд на пик, а больше смотреть на ноги, заставляя их двигаться и контролируя каждый свой шаг. Пожалуй, это было самым главным во время восхождения.
Высота и громадное пространство ледника все более изматывали нас, и, казалось, мы почти не приближаемся к лагерю 2. В конце концов мы добрались до него, но, учитывая затраченные усилия, особенно гордиться собой не приходилось. Приткнувшийся в тени огромного склона Эвереста, лагерь был серым, холодным и неуютным.
