Мореный щебень усеивал темно-голубой лед, который под полуденным солнцем подтаивал, образовывая лужи. Вокруг было мокро, скользко и слякотно. Перелезая небольшой ледяной карниз, я поскользнулся и упал. Я страшно устал, но радовался, что мы завершили очередной этап подъема, правда относительно легкий.
Затем мы в очередной раз спустились в базовый лагерь, где я прекрасно выспался в первый раз после прибытия в Непал и решил позвонить домой по мобильному телефону.
Из-за дороговизны я еще им не пользовался – минута разговора стоила целых три фунта, а у меня и так было полно долгов. Сначала я думал оставить телефонный разговор до того момента, когда, если мне удастся, поднимусь на Эверест.
– Мама, это я!
– Беар? Это Беар! – взволнованно закричала она.
Бесконечно радостно и приятно было слышать родные голоса.
Я спросил, какие у них новости.
Потом рассказал, как я едва не упал в трещину.
– Куда ты упал? В ущелье? – спросила мама.
– Нет, в расселину на леднике.
– Скажи по буквам. Я тебя плохо слышу, милый. – Она велела остальным помолчать, затем продолжила разговор. – Так что там насчет твоего ущелья?
– Ничего, мам, это не важно, – засмеялся я. – Я тебя люблю!
Ничто так не успокаивает, как семья.
Через четыре дня мы снова были в лагере 2, на карнизе из мореновых скал грандиозной ледяной Долины Молчания.
В 5 часов утра я сидел у входа в свою палатку. Стояла неестественная тишина. И было холодно, очень холодно.
Мик всю ночь беспокойно ворочался. Это из-за высоты. Бессонница, постоянная головная боль, легкие полностью пересыхают, и в результате человек целыми днями кашляет и чихает. Прибавьте к этому страшный холод, постоянную тошноту и невероятную слабость, из-за чего любое дело превращается в геркулесов подвиг, – и вы поймете, почему далеко не все альпинисты жаждут стать высотниками. Действительно, пребывание на больших высотах и при низкой температуре далеко не так романтично, как кажется издали.
Но сегодня мы должны были или победить, или сдаться. Семь часов мы поднимались от базового лагеря до лагеря 2. Впервые мы проделали этот путь, не останавливаясь на ночевку в лагере 1, и это стоило нам огромных физических затрат. Сегодня мы должны были подняться еще выше, и там начнется еще более крутой и опасный путь вверх.
Лагерь 3 располагается на пороге человеческого существования, а как я неоднократно объяснял сомневающимся журналистам, человеку легче адаптироваться к большим высотам, когда ему около тридцати.
Вообще-то мой возраст – двадцать три года – не обещал мне ничего хорошего, но я старался не думать об этом.
Да, я был еще слишком молод, но мною двигала жажда подвига, и предстоящие несколько недель, когда я окажусь так высоко, как никогда до сих пор не забирался, покажут, по силам ли мне этот подвиг.
Меня ожидало серьезное испытание. Если мне не удастся благополучно перенести высоту в лагере 3, придется возвратиться в базовый лагерь и похоронить свою мечту.
Глядя на уходящий вверх склон, я пытался представить себя стоящим там, на пике. И не мог.
Через полчаса после выхода мы были еще на мореновом щебне. Казалось, мы вообще не двигались. Но в конце концов снова добрались до льдов и стали подниматься к началу ледопада, возвышающегося над нами примерно на расстоянии пяти тысяч футов. Он манил нас к себе в тишине, нарушаемой лишь шорохом легкого ветерка по льду.
Учитывая высоту, на которой мы находились, нам предстоял довольно резкий скачок вверх – три тысячи триста футов. Даже во время тренировок в базовом лагере мы поднимались только на девятьсот футов в день.
Мы сознавали опасность, грозившую нам за этой невидимой гранью, но вынуждены были пойти на этот риск из-за крутизны склона. На нем невозможно было найти место с ровной площадкой, где можно было разбить лагерь. После того как мы доберемся до лагеря 3, мы в последний раз возвратимся в базовый лагерь. А там все уже будет зависеть только от погоды.
Следующие пять часов мы продолжали подъем по отвесному ледяному склону. С силой вонзали когти кошек, так что мышцы икр пронизывало болью, тяжело хватали воздух, но это не приносило облегчения. Воздух был сильно разрежен, каждый неверный шаг заставлял все мучительнее и острее чувствовать головокружительную пропасть под собой.
«Смотри вперед и вверх, только не вниз!»
Накануне до лагеря 3 добрались шерпы и, переночевав, днем поставили две палатки. Они лучше нас переносят эту высоту. Как я был благодарен им за их силу и выносливость!
С трудом преодолевая последний отрезок пути по сверкающему на солнце ледяному откосу, я увидел наверху палатки, установленные под нависающей ледовой глыбой, сераком.
«Опасно», – подумал я. Вместе с тем серак прикрывал лагерь от обвала.
Усилившийся ветер трепал палатки, предвещая ночью сильный мороз. Пошел густой снег, и сразу стало темно. Ветер гнал снег по темному льду, швырял его нам в лицо.
Мик немного отстал от нас с Нимой, и, забравшись на выступ с палатками, мы смотрели, как он медленно приближается. Еще шаг, неуверенный и шаткий, за ним остановка, потом все сначала. Наконец он кое-как влез на уступ. Едва различимое в сумраке замерзшее лицо его осветилось слабой улыбкой.
Мы дошли до лагеря 3! Живые, невредимые и никого не потеряли по дороге.
Головная боль, которая, как я надеялся, отпустила меня в лагере 2, снова возвратилась, на этот раз еще более сильная. Я украдкой глотал таблетки аспирина, чтобы никто не догадался о моих мучениях. Тем более на решающем этапе подъема.
Наша палатка больше подходила для одного человека с минимальным количеством вещей, чем для трех человек в ботинках с кошками и прочим снаряжением, забившихся в нее, чтобы укрыться от страшного холода.
Когда ты устал, страдаешь от жажды, дикой головной боли и зажат в этой тесноте между горелкой, где в котелке растапливается лед, и ледяной стеной, к которой прилеплена палатка, нужно обладать большой выдержкой и терпением.
В такой ситуации очень важно, чтобы рядом с тобой был друг. Друзья, на которых ты можешь положиться, – это люди, способные улыбаться, когда приходится особенно трудно. Именно в такие моменты испытывается и крепнет дружба между людьми.
Молча, не тратя силы на разговоры, мы занимались делами, необходимыми на такой огромной высоте.
Если ты снял унты с кошками, то покидать палатку уже нельзя. Несколько альпинистов погибли именно потому, что вздумали выйти из палатки в одних ботинках. В условиях высокогорья человек быстро слабеет, страдает головокружением, и стоит ему поскользнуться на гладком льду, как он неотвратимо срывается со склона и летит в пропасть глубиной в пять тысяч футов навстречу своей гибели.
