Нет в мире справедливости, и Ванга знает об этом. Не потому ли она равнодушна и к славе, и к подаркам? Да, я знаю, для нее равны (будто она еще при жизни поднялась над всем человеческим, зыбким и сыпучим, кратковременным и лишь кажущимся протяженным во времени) корейский мальчик-нищий и арабский шейх-миллионер. Причем, тут не равнодушие бесчувственности, а некая сверхчувствительность. Развивая метафору, скажу так: Ванга видит, что нищий мальчик крепок духом и телом, поднимается до высот человеческой радости и земной славы, а богач отдаст все свое золото, чтобы излечиться от зловредной болезни, и не добьется ничего. Колеблется чаша весов, и лишь вера в конечную справедливость любого решения судьбы есть верная подпора человеку в его быстротечной земной жизни… Я хочу сейчас перенести на бумагу свое светлое, по-детски чистое воспоминание о радуге.
Так вот, после дождика, что смочил красноватую июльскую пыль в долине Рулите, взошла на небо радуга. Она была совсем рядом, сияла немыслимо прекрасными чистыми красками и, что невероятнее всего, представлялась мне дивным мосточком, перекинутым через нашу речушку. Она звала в неведомую и полную чудес страну, что раскинулась за речкой, за горой Кожух: скорее в путь — идти недалеко. Под властью детских грез я тихо сидела на крылечке домика Ванги и вдруг услышала ее голос:
— Возьми стульчик, детка, и дай мне руку, выйдем на лужайку, я хочу пройти под радугой. Она так низко, что нам придется наклониться. Радуге можно и поклониться, правда, детка?
Она видела радугу глазами души так же ясно, как видела все, о чем рассказывала людям.
Я спросила Вангу:
— Скажи, тетя, что означает собой радуга — символ красоты, букет ярких цветов, могущих расцвести только на небе?
— Радуга — всего лишь напоминание, — ответила она. — Напоминание о всемирном потопе. Ты читала, что на людей за их прегрешения была ниспослана кара: сорок дней лил дождь. Вода залила землю, утонули живые существа, утонули, конечно, и люди. Остался в живых Ной да с ним в ковчеге «всякой твари по паре». Ной на своем ковчеге, хотя и не потерял окончательно веры в спасение, отчаялся бороться с волнами, и тут на небе взошла радуга. Под радугой сверкали снегами вершины гор, оттуда летел голубь с оливковой веточкой в клюве. То был сигнал: ты спасен, потому что верил.
Тетя, но ведь это библейская легенда, не более того. А что думаешь ты сама о радуге?
— Ох, милая, не могу рассказать тебе ничего другого. Легенда, ты говоришь? А откуда берутся легенды? Ноев ковчег совсем рядом с моим домиком. Стоит мне пройти десять шагов, и я дотронусь рукой до его теплого, замшелого бока. Разогретое солнцем дерево так приятно на ощупь!
Она замолчала и снова погрузилась в думы о чем-то своем, так глубоко запрятанном, что мне во веки веков не разглядеть. Позвала меня радуга, да я не побежала, больше, наверное, и не позовет.
Вспоминаю такой случай. Однажды утром в двери домика робко постучали. Я выглянула в окошко и увидела скромно одетую женщину и тех, с кем гостья пришла: очень уставший, с каким-то поникшим лицом монах и согбенная старуха с ним рядом. Ванга вышла к ним. Было совсем рано, солнечные лучи едва озаряли очень спокойное, даже немного похожее на маску, незрячее лицо Ванги. Ровным голосом, негромко, но очень уверенно она сказала, обращаясь именно к монаху.
— Тебе не нужно было идти так далеко.
— Моя мать больна, я надеюсь только на тебя.
— Больна? Ты монах, твоя мать — церковь. Ты должен жить и трудиться только для церкви. Ты дал обет святой матери-церкви и умер для мира.
Монах, а он был совсем молод, смутился и покраснел. Минуту помолчав, он продолжал уже совсем тихо, упавшим голосом:
— Я привел с собой одну родственницу. Она еще молода, но хочет уйти в монастырь и стать монахиней, Я не знаю, что ей посоветовать.
— Позволь, — сказала Ванга, — твоя родственница не так уж молода, у нее есть семья.
— Да, — подтвердил монах, — у нее семья, муж и две дочери. Беда, что с мужем полный разлад.
— Вот как, мать бросит детей на произвол судьбы, сама же скроется за церковными вратами. Ничего себе выдумала. Никуда ей не спрятаться, повсюду увидят ее заплаканные детские глаза, слезы детей сожгут мать-отступницу. Уходите, не следовало вам идти так далеко.
Кажется, я уже упоминала в своих сумбурных записках, что Ванга может «прочесть» целую человеческую жизнь. Со дня рождения до смерти. И точно так же она видит те нити, из которых соткано полотно любого человеческого поступка. Чтобы пояснить свою мысль, я перескажу небольшую, многим, правда, известную историю с ворами. Вот как было дело. В одной старинной, несколько обветшалой от времени церкви работали реставраторы: культурные и вполне образованные молодые люди. Кто бы мог подумать, что они задумали недоброе дело — украсть иконы. И ловко так все обстряпали, что никто на них и подумать не мог, искали воров по всей округе, а наши реставраторы продолжали подновлять настенные фрески и в ус не дули. Были уверены, что все шито-крыто. Лишь когда все поиски закончились полной неудачей, решили обратиться за помощью к Ванге. Она сразу сказала, кто воры, подробно перечислила все, ими украденное, улыбнувшись при мысли о людской наивности, она распутала всю логическую цепочку преступления и «запутывания следов». «Культурные люди» были потрясены, во всем сознались и горько каялись в содеянном. Сколько помню, суд принял во внимание их слезную мольбу о пощаде.
А вот другая история подобного свойства. Наш старый знакомый, пожилой человек, у которого уже были внуки-школьники, решил, что пора подумать о близкой старости. Денег у него не было, но зато имел он монисто из десяти золотых монет давней чеканки. Такие мониста, часто из простых дешевеньких монет, и до сих пор обычны в болгарских деревнях. Вот и решил он, что, став немощным, сможет — вот когда золото пригодится — нанять кого-то, кто присмотрит за ним да и в последний путь соберет. И, от греха подальше, спрятал монисто в узелок, а узелок зашил в подушке. Хлопотное дело — прятать деньги, не сумел старик с задачей справиться, внуки подглядели. Где-то через пару-тройку дней обнаружил наш сосед у себя в комнате распоротую подушку, а золотые монеты — тю-тю, исчезли.
Кто украл?
Сосед, решил старик, и сразу пошел в суд. Судье, на счастье, было в тот день некогда, старик отправился восвояси, а по дороге завернул к Ванге.
— Правильно я сделал, что решил подать в суд на вора? — спросил он.
— Почем ты знаешь, кто вор? — ответила Ванга. — Иди домой, под навесом возле сарая у тебя висит торба с овсом для осла, там пошарь хорошенько — найдешь потерянное. Да смотри, никогда впредь не обижай людей подозрительностью.
