донье Пилар, был глубоко консервативен. Николас и Рамон и в бытовом плане пошли по стопам отца. Они стали закоренелыми женолюбами и гуляками и вообще мечтали о «сладкой жизни». Франсиско же, как и его мать, был сексуально заторможен, аскетичен и замкнут. Однако все три брата отличались чрезвычайной гибкостью при защите своих интересов. Несмотря на жесткие взгляды на жизнь, Франсиско выказывал необыкновенную терпимость, когда речь шла о сохранении его личной власти. Николас с чрезвычайной легкостью отрекся от своих политических убеждений для того, чтобы проложить крайне правому младшему братцу дорогу к абсолютной власти. На этом пути, получая огромные дивиденды от коррумпированного режима каудильо, он был зачинателем или участником целой серии финансовых скандалов. Рамон тоже, пусть и с некоторой неохотой, изменил свои политические склонности сразу после того, как Франсиско стал верховным правителем в стане националистов во время гражданской войны. Хотя Франко, покинув отчий дом, старался избегать младшей сестры, Пилар тоже вовсю использовала имя брата, когда тот пришел к власти. В мемуарах она признавала, что ее удачливость в делах в основном проистекала из того, «что моя фамилия открывала передо мной многие двери». Только их несговорчивый папаша отказался пойти на компромисс в своих политических — или личных — взглядах, чтобы получить какую-либо выгоду от высокого положения сына. Он оставался откровенным противником националистов во время гражданской войны, его глубоко оскорбило сближение Франсиско с Гитлером и потрясли репрессии и разгул коррупции при режиме каудильо. В сороковых годах дона Николаса регулярно арестовывали — а затем со смущенными физиономиями освобождали — в мадридских барах, где он всячески поносил своего сына.
Политика долгое время была источником конфликтов в трудных отношениях Франсиско с отцом. В свою очередь, семейные раздоры отразятся на политике самого Франко. Вернемся в 1890-е годы, когда дон Николас пытался утвердить свой авторитет в собственной семье, а испанское правительство боролось за сохранение власти над взбунтовавшимися американскими колониями. Эти колониальные войны, бушевавшие на протяжении почти всего девятнадцатого столетия, завершились уступкой Кубы Соединенным Штатам после жестокого поражения в морском сражении 3 июля 1898 года. Хотя вся Испания сильно переживала потерю последних остатков великой империи, удар по моральному состоянию жителей Эль-Ферроля оказался особенно ужасен. Множество моряков, участвовавших в той роковой битве, были из этого города. Потеря близких родственников и возвращение большого числа подавленных, раненых и искалеченных людей в Эль-Ферроль непосредственно отразились на жизни большей части его обитателей. Хотя в то время Франсиско было только пять лет от роду, это окажет огромное влияние на последующую политическую и военную карьеру Франко, возможно, еще и потому, что некоторые из возвращавшихся бойцов останавливались в доме на Калье-де-Мария. Много лет спустя, уже будучи генералиссимусом, Франко все еще «отлично помнил их имена».
Потеря Кубы и столь явное проявление слабости и уязвимости Испании произошли в решающий момент развития субтильного мальчика, страдавшего от рукоприкладства либерального папаши. Противоречие между эгалитарными взглядами Николаса и его авторитарным поведением в семье ассоциируется в голове Франсиско с гибельной имперской авантюрой Испании против американцев на Кубе, в особенности после развала семьи девять лет спустя, как раз во время поступления в военную академию. Там он получит воспитание, согласно которому в разложении института семьи будут считаться виновными либеральные политики. Хотя ребенком Франсиско вряд ли играл в «войну 1898 года», юноша постепенно должен был осознать и прийти к убеждению: он — как и сама Испания — постоянно страдает из-за чего-то такого, что связано с левацкими, антиклерикальными и франкмасонскими взглядами его отца.
В годы, последовавшие за крахом 1898 года, когда собственная семья Франко разваливалась из-за различий во взглядах родителей, в Испании трения между военными и гражданским обществом, а также трения в самом гражданском обществе резко обострились. На рубеже столетий все те элементы, которые неумолимо вели Испанию к гражданской войне 1936 года, уже прочно занимали свои места. Раскол в обществе имел глубокие корни в испанской истории. Принято считать, что монархия в каком-то смысле является матерью для народа, но Испании в этом отношении определенно не повезло. На протяжении всего бурного девятнадцатого столетия история страны напоминала то комическую оперу, то трагедию. Целую серию развращенных, коррумпированных и некомпетентных монархов и регентов регулярно сметала с трона кучка обозленных генералов, меняя одних неудачливых правителей на других, еще менее преуспевших на своем посту. Будучи каудильо, в 1946 году Франко представит свою версию того, что было неправильно в Испании на протяжении столетия, предшествующего позорной потери Кубы: «С марта 1814 по сентябрь 1833 года… мы жили в постоянной борьбе между абсолютистами и либералами: шесть лет абсолютизма с репрессиями против либералов, затем три года либерализма и жестоких преследований абсолютистов, десять лет умеренного абсолютизма до королевы-регента, шесть лет сплошных бунтов и восстаний; гражданская война, завершившаяся иностранной вооруженной интервенцией, утрата практически всех наших заморских владений и возникновение предпосылок для Карлистской войны».
Всего было три Карлистские войны. Первая, длившаяся с 1833 по 1840 год, довершила экономический крах Испании, начавшийся в период наполеоновских войн, и сделала армию арбитром в политической жизни. Как едко заметил Франко, дела от этого лучше не пошли: «С сентября 1833 по сентябрь 1868 года жизнь в Испании вряд ли могла быть более бурной. За тридцать пять лет сменилось сорок одно правительство, были две гражданские войны, первая из которых длилась шесть лет, два регентства и смещенная с трона королева, три новые конституции, пятнадцать военных переворотов, бесчисленные волнения и беспорядки, неоднократные убийства монахов, мародерство, репрессии и гонения, покушение на жизнь королевы и два восстания на Кубе. Настоящий рай!
С момента свержения Изабеллы II до вступления на трон Альфонса XIII, чуть больше, чем за тридцать четыре года, сменилось двадцать семь правительств, два года правил иностранный король, была республика, в которой за одиннадцать месяцев сменились четыре президента, семилетняя гражданская война [последняя Карл истекая война], несколько революций республиканского толка, восстания в провинциях; война с Соединенными Штатами и потеря последних остатков нашей колониальной империи, два убитых премьер-министра и две новые конституции».
Этот краткий и довольно тенденциозный пересказ испанской истории оставляет за рамками сложность политических и социальных проблем. С конца наполеоновских войн вплоть до гражданской войны 1936 года Испанию — как и саму семью Франко — раздирали силы, выступающие за реформы, и реакционные элементы, решительно боровшиеся против них. Сохранялась постоянная вражда между консерваторами, стремившимися сохранить абсолютистский режим с монархом во главе, и теми, кто хотел иметь форму правления с более широкой социальной базой. Происходили столкновения между каталонскими и баскскими сепаратистами
