отличное представление о том, как обстояли дела. Я решил, что в следующую пятницу отвезу мать в Ментону, а в субботу поеду в Париж, но в среду вечером, в полшестого. я получил телеграмму от Реджи: «Надежды почти нет». Я сел в экспресс и приехал в Париж в 10:20 утра. Рядом с Оскаром были доктор Такер и доктор Кляйсс - специалист, которого вызвал Реджи. Они сообщили мне, что Оскар проживет не больше двух дней. Вид у него был очень болезненный, он очень исхудал, кожа была мертвенно-бледной, он тяжело дышал. Он попытался говорить. Он понимал, что в комнате находятся люди, и поднял руку, когда я спросил у него, понимает ли он меня. Он сжал мою руку. Потом я отправился на поиски священника, после тяжелых поисков нашел отца Катберта Данна из Ордена Страстей Господних, который совершил крещение и помазание - Оскар не мог принять причастие. Ты ведь знаешь, что я всегда обещал Оскару привести священника к его смертному одру, я чувствовал себя виноватым из-за того, что так часто отговаривал его от принятия католичества, но тебе известны мои мотивы. Потом я послал телеграммы Фрэнку Харрису, Холману (с тем, чтобы он сообщил Эдриану Хоупу) и Дугласу. Такер позже зашел еще раз и сказал, что Оскар может прожить еще несколько дней. Вызвали
garde malade, потому что у сиделки было довольно много работы.
Необходимо было осуществить ужасные приготовления, в подробности которых нет нужды вдаваться. Реджи был полностью раздавлен.
Той ночью мы спали в отеле «Эльзас», в номере наверху. Дважды нас вызывала сиделка, которая думала, что Оскар умирает. Примерно в 5:30 утра с ним произошли разительные перемены - черты его лица изменились, я думаю, началось то, что называют предсмертным хрипом, но я никогда прежде ничего подобного не слышал: это был ужасный скрип, словно вертели ручку, и он не прекращался до самого конца. Зрачки Оскара больше не реагировали на свет. Из его рта лилась кровавая пена, кому-то из стоявших рядом всё время приходилось ее вытирать. В 12 часов я отправился на поиски еды, а Реджи остался на страже. Он выходил в 12:30. С часу дня мы не покидали комнату, болезненный звук из горла становился всё громче. Мы с Реджи начали уничтожать письма, чтобы не впасть в отчаяние. Две сиделки ушли, и хозяин гостиницы пришел, чтобы их сменить. В 13:45 частота дыхания Оскара изменилась. Я сидел у его изголовья и держал его за руку, пульс стал сбивчивым. Оскар глубоко вдохнул воздух, это был единственный естественный вздох, который я услышал с момента своего приезда. Его конечности, кажется, непроизвольно вытянулись, дыхание ослабло. Оскар ушел ровно в 14:10.
Обмыв и обрядив тело, убрав ужасные остатки, которые нужно было сжечь, мы с Реджи и хозяином гостиницы отправились в мэрию, чтобы сделать официальное заявление. Нет смысла вспоминать эту рутину, воспоминания об этом меня лишь злят. Чудесный Дюпуарье потерял голову и всё усложнил, пытаясь скрыть имя Оскара - тут была сложность: Оскар зарегистрировался в гостинице под фамилией Мельмот, а французское законодательство запрещает регистрироваться в гостинице под вымышленным именем. С 15:30 до 17:00 мы были в мэрии и в комиссариате полиции. Потом я разозлился и настоял на том, что нужно пойти к Геслингу, атташе английского посольства, которому меня порекомендовал отец Катберт. Уладив с ним все дела, я отправился на поиски монахинь, чтобы организовать бдение возле тела. Я думал, что уж в Париже найти их будет довольно легко, но лишь приложив невероятные усилия, нашел двух сестер-францисканок.
Геслинг являл собой воплощение любезности и пообещал прийти в отель «Эльзас» в 8 часов утра. Пока Реджи в гостинице разговаривал с журналистами и шумными кредиторами, я отправился с Геслингом на встречу с чиновниками. Освободились мы лишь в 13:30, так что можешь представить количество формальностей, заверений, заявлений и подписанных документов. Смерть в Париже - действительно очень хлопотная и дорогая роскошь для иностранца.
Днем пришел участковый врач и спросил, что случилось: Оскар покончил с собой или его убили? Подписанные свидетельства Кляйсса и Такера он не смотрел. Геслинг предупредил меня, что из-за вымышленного имени и личности Оскара власти могут настоять на том, чтобы его тело забрали в морг. Конечно, меня ужаснула эта перспектива - это показалось мне последним штрихом к картине ужаса. Осмотрев тело, опросив всех в гостинице, выпив несколько бокалов и неуместно пошутив, участковый врач за умеренную плату согласился подписать разрешение на погребение. Потом приехал еще один омерзительный чиновник. Он спросил, сколько у Оскара было воротничков и сколько стоит его зонт. (Всё именно так и было, я ни в коей мере не преувеличиваю). Потом начали приходить различные поэты и литераторы: Раймон де ля Тайад, Тардье, Чарльз Сибли, Джехан Риктус, Робер д’Юмьер, Джордж Синклер, и разные англичане, представлявшиеся вымышленными именами, в том числе - две дамы под вуалью. Указав свое имя, они получали разрешение увидеть тело...
Я рад сообщить, что дорогой Оскар выглядел спокойным и исполненным чувства собственного достоинства, как тогда, когда он вышел из тюрьмы, и после обмывания тело вовсе не выглядело ужасно. Шея Оскара была увита освященными четками, которые ты мне дал, а на груди лежал францисканский медальон, который дала мне одна из монахинь - несколько цветов положил туда я, еще несколько - друг, пожелавший остаться неизвестным, он привез цветы от имени детей, хотя я не думаю, что детям сообщили о смерти их отца. Конечно же, было привычное распятие, свечи и святая вода.
Геслинг посоветовал мне сразу же положить останки в гроб, потому что разложение начнется очень быстро, и в 20:30 пришли люди, чтобы уложить останки. По моей просьбе Морис Жильбер сфотографировал Оскара, но фотография получилась неудачной - вспышка не сработала должным образом. Анри Дэвре пришел как раз перед тем, как должны были закрыть крышку гроба. Он был очень добр и мил. На следующий день, в воскресенье, приехал Альфред Дуглас, заходили разные люди, которых я не знаю. Думаю, большинство из них были журналистами. А понедельник утром, в 9:00, похоронная процессия вышла из гостиницы, мы пошли в церковь Сен-Жермен-де-Пре за катафалком - Альфред Дуглас, Реджи Тернер и я, хозяин гостиницы Дюпуарье, сиделка Анри и гостиничный слуга Жюль, доктор Хеннион и Морис Жильбер, а также - двое незнакомцев. После малой мессы, которую прочел за алтарем один из викариев, часть похоронной службы отслужил отец Катберт. Швейцарец сказал мне, что присутствуют пятьдесят шесть человек, в
