был - из-за своей бездарности.
Неожиданной помощью оказалось незаконное издание русского «Доктора Живаго» у Мутона в августе 1958 года. Узнав об этом в последний момент, Фельтринелли вылетел в Гаагу и потребовал, чтобы поставили гриф его издательства внизу титульного листа. Книга не поступала в продажу, удалось отпечатать немногим более 50 экземпляров. Но это «пиратское» издание сделало свое благое дело. Разрешилась неестественная ситуация, которая затрудняла решение Нобелевского фонда. Одновременно Фельтринелли обеспечил себе всемирное авторское право, разослав по издательствам отпечатанные русские экземпляры романа.
Уже 21 октября 1958 года, в преддверии возможного присуждения Пастернаку Нобелевской премии, отделы культуры и пропаганды и агитации в специальной записке предложили: «Если премия будет присуждена Пастернаку, ему следовало бы внушить, чтобы он отказался от премии, присуждение которой явно направлено против интересов нашей Родины. Для обоснования такой позиции Пастернак мог бы использовать свои заявления, с которыми он обращался к итальянскому издателю Фельтринелли, возражая против публикации романа в неисправленном виде. Было бы целесообразно с этой целью использовать влияние на Пастернака старейших беспартийных писателей К. Федина и Вс. Иванова, с которыми Пастернак связан на протяжении многих лет и с мнением которых он считается. Воздействие К. Федина и Вс. Иванова могло бы в данном случае иметь решающее значение. Желательно пригласить писателей КА. Федина и В.В. Иванова к секретарям ЦК КПСС на беседу по этому вопросу».
В последнем туре голосования в Шведской академии кандидатура Пастернака получила большинство, и 23 октября 1958 года секретарь Нобелевского фонда Андерс Эстерлинг известил его телеграммой о присуждении премии по литературе с формулировкой: «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы». Пастернак был приглашен в Стокгольм на торжественное вручение премии 10 декабря. Он поблагодарил Шведскую академию и Нобелевский фонд телеграммой: «Бесконечно признателен, тронут, горд, удивлен, смущен».
О присуждении премии Пастернак узнал 24 октября, в день именин Зинаиды Николаевны. Друзья шутили: в каком костюме он отправится в Стокгольм, не в той ли любимой курточке, которую Станислав Нейгауз привез из Парижа?
В тот же день, 23 октября, Президиум ЦК принял специальное постановление: «Признать, что присуждение Нобелевской премии роману Пастернака, в котором клеветнически изображается Октябрьская социалистическая революция, советский народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в СССР, является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны».
25 октября в «Литературной газете» был опубликован двухлетней давности отзыв «Нового мира» о романе «Доктор Живаго», послуживший основанием отказа от своевременного издания, и редакционная статья под характерным названием «Провокационная вылазка международной реакции» - так оценивалось присуждение Пастернаку Нобелевской премии. В тот же день «Правда» напечатала статью известного политического фельетониста Д. Заславского «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка», в которой он доказывал, что Пастернак, некогда бывший талантливым поэтом, никогда не «числился среди мастеров первого класса».
Редколлегия «Нового мира» во главе с Твардовским в сопроводительном письме к рецензии двухгодичной давности теперь писала: «Пастернак не только не принял во внимание критику его романа, но счел возможным передать свою рукопись иностранным издателям. Тем самым Пастернак пренебрег элементарными понятиями чести и совести советского литератора и гражданина. Будучи издана за границей, эта книга Пастернака, клеветнически изображающая Октябрьскую революцию, народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в Советском Союзе, была поднята на щит буржуазной прессой и принята на вооружение международной реакцией.
Совершенно очевидно, что присуждение Б. Пастернаку Нобелевской премии не имеет ничего общего с объективной оценкой собственно литературных качеств его творчества, которое носит сугубо индивидуалистический характер, далеко от жизни народа, отходит от реалистических и демократических традиций великой русской литературы. Присуждение премии связано с антисоветской шумихой вокруг романа «Доктор Живаго» и является чисто политической акцией, враждебной по отношению к нашей стране и направленной на разжигание холодной войны».
В том же духе была выдержана и сама рецензия, подписанная тогдашним главным редактором Симоновым и членами редколлегии (подписи Бориса Лавренева и бывшего пастернаковского друга Константина Федина стояли под обоими письмами): «Есть в романе немало первоклассно написанных страниц, прежде всего там, где Вами поразительно точно и поэтично увидена и запечатлена русская природа.
Есть в нем и много откровенно слабых страниц, лишенных жизни, иссушенных дидактикой. Особенно много их во второй половине романа.
Однако нам не хочется долго задерживаться на этой стороне дела... суть нашего спора с Вами не в эстетических препирательствах. Вы написали роман, сугубо и прежде всего политический роман-проповедь. Вы построили его как произведение, вполне откровенно и целиком поставленное на службу определенным политическим целям. И это самое главное для Вас, естественно, стало предметом главного внимания и для нас.
Как это ни тяжело, нам пришлось назвать в своем письме к Вам все вещи своими именами. Нам кажется, что Ваш роман глубоко несправедлив, исторически необъективен в изображении революции, Гражданской войны и послереволюционных лет, что он глубоко антидемократичен и чужд какого бы то ни было понимания интересов народа. Все это, вместе взятое, проистекает из Вашей позиции человека, который в своем романе стремится доказать, что Октябрьская социалистическая революция не только не имела положительного значения в истории нашего народа и человечества, но, наоборот, не принесла ничего, кроме зла и несчастия».
Советскому посольству в Швеции ЦК предписал ответить Эстерлингу: «Вызывает удивление тот факт, что Академия наук Швеции сочла возможным присудить премию именно этому, а не какому-либо другому писателю... Вы и те, кто вынес решение, обращали внимание явно не на ее литературные достоинства, и это понятно, так как таких достоинств в книге нет, а на определенную политическую сторону дела, поскольку в книге Пастернака советская действительность изображается в извращенном виде, возводится клевета на социалистическую революцию, на социализм и советский народ». Блестящий ответ!
25 октября Поликарпов докладывал Суслову: «К.А. Федин осуществил разговор с Пастернаком. Между ними состоялась часовая встреча».
Поначалу Пастернак держался воинственно, категорически сказал, что не будет делать заявления об отказе от премии и могут с ним делать все что хотят.
Затем он попросил дать ему несколько часов времени для обдумывания позиции. После встречи с К.А. Фединым Пастернак пошел советоваться с Всеволодом Ивановым. Сам К.А. Федин понимает необходимость в сложившейся обстановке строгих акций по отношению к Пастернаку, если последний не изменит своего поведения...
К.А. Федин сообщил сейчас по телефону, что в условленное с ним время Пастернак не пришел для продолжения разговора. Это следует понимать так, что Пастернак не будет делать заявления об отказе от премии».
25 октября состоялось заседание партгруппы правления Союза советских
