и сталъ присматриваться и прислушиваться къ тому, что писалось и говорилось и въ статьяхъ, и въ литературныхъ кружкахъ, и въ свѣтскихъ салонахъ, я нашелъ у многихъ молодыхъ людей полную солидарность со всѣми тѣми новыми требованіями и протестами, какіе раздавались и раздаются на берегахъ Сены. И англійская публика испытала уже вторженіе французскаго натурализма, затѣмъ. символизма и декадентства. Русскіе мотивы прошли черезъ Тургенева, Толстого и Достоевскаго, а въ послѣдніе годы особенно сильно увлекались Толстымъ, какъ проповѣдникомъ новаго христіанско-нравственнаго ученія. Вмѣстѣ съ тѣмъ развился и культъ формы, требованіе гораздо большей художественной отдѣлки, чѣмъ та, какую молодыя генераціи находятъ въ безчисленныхъ кропаніяхъ разныхъ досужихъ миссъ. Эти молодые люди ни мало не увлекаются на счетъ всего того, что до сихъ поръ еще преобладаетъ въ свѣтской и буржуазной публикѣ Лондона и провинціи, по части литературныхъ вкусовъ и симпатій.
— «Средняя англійская публика — говорилъ мнѣ одинъ изъ акихъ молодыхъ поборниковъ новыхъ вкусовъ и идей — до сихъ поръ еще тяготится изящной формой. Для нея стиль— вещь совершенно третьестепенная. Она поглощаеть съ удовольствіемъ самые банальные романы. Прежде они писались въ сантиментально-нравоописательномъ вкусѣ; а теперь на разныя темы соціальнаго характера. Но искусство тутъ не при чемъ, и еще не скоро настанетъ такое время, когда талантливый молодой писатель сразу въ состояніи будетъ завоевать себѣ имя, не поддѣлываясь подъ рутинно-банальные вкусы нашей большой публики».
Но время все-таки беретъ свое. Однимъ изъ доказательствъ можетъ служитъ то, что писатель, цѣлыхъ двадцать и больше лѣтъ остававшійся въ тѣни, теперь все-таки же voolens-nolens вездѣ, вплоть до свѣтскихъ гостиныхъ, признается самымъ выдающимся.
На мой частый вопросъ, въ послѣднюю мою поѣздку въ Лондонъ, обращенный къ англичанамъ и англичанкамъ всякихъ возрастовъ и слоевъ общества:
— Кого же слѣдуетъ теперь считать самымъ крупнымъ английскимъ романистомъ? Мнѣ почти вездѣ отвѣчали:
— Джоржа Мередита.
А между темъ, до тѣхъ поръ его считали въ той публикѣ, которая привыкла поглощать трехътомные «novels» — писателемъ съ ужасно труднымъ языкомъ. Онъ не льстит ни одной изъ рутинныхъ привычекъ и настроений большой публики. Интрига его романовъ не увлекаетъ; онъ позволяетъ себѣ безпрестанно вставлять въ ходъ дѣйствія авторскія отступленія и пестритъ страницы афоризмами и разсужденіями. И все-таки же онъ признанъ, правда, уже совершенно на склонѣ своей карьеры. Джоржъ Мередитъ— и стихотворецъ, и романистъ, и даже какъ романистъ онъ дѣйствуетъ съ конца 50-хъ годовъ; стало-быть, онъ выступалъ въ одно почти вреия съ Джоржемъ Эліотъ, и тогда, когда Джоржъ Эліотъ, къ концу 6о-хъ годовъ, пользовалась уже всеобщимъ признаніемъ, онемъ, повторяю, почти что никто не говорилъ.
И въ Лондонѣ сказались симптомы эстетическаго сенсуализма и нашли въ Оскарѣ Уайльдѣ своего пророка и проповѣдника. Я, какъ разъ, попалъ въ Лондонъ во время скандальнаго процесса, кончившагося приговоромъ надъ этимъ «эстетомъ», игравшимъ въ теченіе послѣднихъ годовъ роль литературноэстетическаго дэнди, Онъ успѣлъ заявить себя и какъ романистъ, и какъ драматургъ, и какъ критикъ, создавшій цѣлую теорію, въ которой поставлено вверхъ дномъ все то, что признавалось несомнѣннымъ въ творчествѣ и въ задачахъ критики.
Въ Парижѣ литературные символисты смѣло и даже цинически выступили въ защиту нравовъ Оскара Уайлда, а въ Лондонѣ сейчасъ же предали не только самую личность, но и имя Уайльда полнѣйшему остракизму. Пьесы его были сняты тотчасъ же съ афишъ двухъ театровъ, и ни одинъ книжный магазинъ не продавалъ его книгъ. Это только показываетъ, что въ вопросахъ морали английское общество не желаетъ дѣлать никакихъ уступокъ и, по-своему, оно конечно, право. Но теперь уже въ журнализмѣ по текущимъ вопросамъ литературнаго, политическаго, философскаго, религіознаго характера вы находите очень большую терпимость которая поражаетъ сравнительно съ тѣмъ, что вы видѣли двадцать пять лѣтъ назадъ. Тогда каждый журналистъ держался строго программы своей партіи. Еще не такъ давно замечательный критикъ, теперь покойный Мэттью Арнольдъ — повліявшій также на молодыя генераціи въ новомъ направленіи, жаловался на такую тенденціозность и партійность англійской критики и публицистики. Теперь возьмите любой журналъ, изъ самыхъ раснространенныхъ, будетъ ли то «Fortnightly» или «Contemporary» — вы въ немъ найдете какъ бы полнѣйшее безпринципіе въ выборѣ того, что въ одномъ же номерѣ редакція предлагаеть своимъ читателямъ. Журналъ былъ завѣдомо основанъ свободными мыслителями-радикалами четверть вѣка тому назадъ; а теперь онъ помещает рядомъ со статьей матеріалиста или позитивиста статью богослова, мистика. Въ концѣ 6о-хъ годовъ респектабельные журналы избѣгали печатать что-нибудь, отзывавшееся крайними соціальными теоріями, a теперь, въ любомъ обозрѣніи, рядомъ съ защитой буржуазныхъ принциповъ и разныхъ устоевъ британской конституціи — вы не только находите руководящія статьи и новые манифесты, написанные анархистами, но даже защиту самихъ анархистовъ и тѣхъ политическихъ фанатиковъ, которые въ послѣднее время, во Франціи и даже въ Англіи совершали цѣлый рядъ покушеній, пуская въ ходъ взрывы динамитныхъ бомбъ. Радоваться этому или печалиться этимъ — другой вопросъ, но несомнѣнно что и Лондонъ философскихъ, политическихъ и литературныхъ идей и вкусовъ весьма измѣнился. Разумѣется, фонъ остается какъ бы прежній. Культурная масса держится еще стародавнихъ устоевъ англиканства и конституціоннаго уклада нравовъ и обычаевъ, вкусовъ и пристрастій, но на этомъ фонѣ выступаютъ новыя и весьма рѣзкія арабески и зигзаги. Мало того, вы чувствуете, что интеллигенція (руководящая въ Лондоне и въ другихъ крупныхъ центрахъ Англии литературно-критическимъ движением), уже не желаетъ держаться интересовъ стародавняго британскаго cant'a и старовѣрства; напротивъ, она съ каждымъ днемъ показываетъ все больше и больше, что она хочетъ искать истины или, по крайней мѣрѣ, не считаетъ уже себя въ правѣ что-либо игнорировать, класть подъ спудъ, предлагаеть умственную пищу читателямъ самыхъ разнообразныхъ направленій и настроений. Однимъ изъ типическихъ редакторовъ новой полосы английского литературнокритическаго журнализма по праву считался мистеръ Бентингъ, главный редакторъ ежемѣсячнаго журнала — «Contemporary review» достаточно извѣстнаго и у насъ въ России. По оттѣнку своего направленія, онъ самъ спиритуалистъ, съ явію выраженной симпатіей къ народной трудовой массѣ, а по профессии адвокатъ съ наружностью и тономъ истаго «солиситора», когда вы къ нему придете въ кабинетъ его адвокатской конторы. Онъ вамъ охотно напечатаетъ и послѣднее поученіе графа Толстого, и статью анархиста князя Крапоткина, и этюдъ Ломброзо, и монографію Гладстона, все это бокъ-о-бокъ, на одной обложкѣ. Но про него нельзя сказать, что онъ лишенъ всякихъ принциповъ. У него есть своя физіономія. Только времена уже не тѣ, и злые языки говорятъ, что въ этой терпимости, въ этихъ широкихъ программахъ книжекъ журнала сказывается также и тотъ двухъ американизма, который пришелъ изъ-за океана. Я самъ лично испыталъ — до какой степени нынче пали разныя зацѣпки и загородки британскихъ порядковъ. На первыхъ же
