Сам я объясняю факт такого интереса к моим фильмам и к моей персоне на том ялтинском фестивале тем, что практически на фестивале не было развлекательного кино. Была, как это бывает традиционно на фестивалях, какая-то рутинная програма, сделанная специально с расчетом на фестивали, а зритель предпочитает все же простое и понятное зрелище. Особенно во время отдыха, на Всесоюзном курорте. Именно таким и был мой фильм «Новый Одеон». Это фильм был «простым, как мычание» и тем и оказался интересен публике и я этого совсем не стыжусь.
Ширвиндта я знал по телевидению, в основном по их парным выступлениям с Державиным, а вот столкнулся с ним впервые на съемках фильма по моему сценарию «Самая обаятельная и привлекательная» – у него была роль неверного мужа героини Татьяны Васильевой. Во время съемок он заговорил со мной и сразу создалось ощущение, что мы давно знакомы с ним и даже дружны – такая у него манера, сразу обращаться на «ты» и очень по свойски. А учитывая то, что я знал его благодаря телевидению в самом деле давно, это ощущение легко состоялось.
(Не могу не вспомнить аналогичную историю: как-то в командировке в Краснодаре, еще будучи инженером, мы спускались в лифте с товарищем и на каком-то этаже в лифт вошел вратарь Яшин. Сто раз мы видели это лицо на экранах ТВ и тут, еще не сообразив, кто это, дружно и доброжелательно поздоровались с ним, как со старым знакомым.) В «Самой обаятельной» у Ширвиндта была смешная роль, особенно когда он приходит за Надей Клюевой к концу рабочего дня, чтобы увезти ее на глазах сотрудников « в неизвестном направлении».
После его реплики « там несколько человек стоят, как парализованные» в зале поднимался страшный хохот, который заглушал остальные его реплики и я очень переживал по этому поводу. Мне казалось, что и дальше все смешно и зрители этого уже не слышат. И, что самое интересное, когда мы были с этим фильмов на фестивале в Восточном Берлине в 1986 году, немецкие зрители смеялись точно так же, как и наши в этом самом месте фильма и также заглушали дальнейшие реплики Ширвиндта, дублированные на немецкий.
И вот как-то мы столкнулись с Ширвиндом в Доме кино, я к тому времени уже снял в качестве режиссера свой первый фильм «За прекрасных дам!»
– Напиши что-нибудь для меня, – сказал мне Ширвиндт.
– «Бабник», хочешь? – спонтанно выдал я. Признаюсь, до этой встречи ни само название фильма, ни участие в нем Ширвиндта даже не приходили мне в голову.
– Давай пиши, название кассовое! – сказал Ширвиндт и плавно удалился.
Надо сказать, что через несколько лет мы опять столкнулись с Ширвиндтом в Доме Кино и он сказал мне:
– Напиши для меня еще что-нибудь, вроде «Бабника», сможешь?
Желая подколоть Ширвиндта я сказал:
– Нет проблем –«Импотент»! Тебя устраивает?
Ширвиндт на секунду задумался и сказал:
– А что, название кассовое. Пиши!
И опять величаво удалился, как и в случае с «Бабником».
И тот и другой сценарий я по «наводке» Ширвиндта написал, только во втором, уже в процессе написания я понял, что вальяжный, ироничный, волоокий Ширвиндт на роль импотента «не тянет». А вот Державин оказался в самый раз (Прости, Миша!).
Так вот, фильм под названием «Бабник» мы сняли. На съемках Ширвиндт до команды «мотор» был, казалось, безучастен ко всему, что происходило вокруг него на съемочной площадке и производил впечатление человека, про которого говорят: « А, можешь при нем говорить, все, что хочешь, все равно ничего не понимает!» Вот такое он производил на меня впечатление, так не вяжущееся с его поведением перед камерой. И вот когда в последний день съемок мы устроили импровизированный банкет в квартире, где снимали, Ширвиндт произнес тост, от которого я в буквальном смысле чуть не скатился под стол: у меня начались колики в животе, судороги в мышцах живота, короче я был почти прарализован от смеха – такое со мной редко бывает. Дело в том, что весь свой тост Ширвиндт построил на ненормативной лексике (позже я узнал, что он признанный мастер в этом жанре), говорил о том, что только в конце съемок он понял, что участвует в экранизации биографии Эйрамджана и, что больше всего меня поразило, говорил и о всех остальных участниках нашей группы, притом такие вещи, о которых я понятия не имел.
Например, про женщину, готовящую нам обеды, сказал, что она приносила иногда свои продукты, чтобы сделать обед нам повкуснее, про оператора, что тот, умудряется смотреть в видоискатель одним глазом и одновременно вытягивает руку с фотоаппаратом и делает снимок переодевающейся Скороходовой и т.д. Т.е. выдал такие детали о членах съемочной группы, которые для меня были абсолютно неизвестны, а он, сидевший в кресле с вальяжно-отсуствующим видом все подмечал и запоминал.
Не только я – все присутствующие давились от хохота, узнавая себя и своих товарищей в этих точных и смешных зарисовках.
И как-то в Доме Кино, через много лет опять я стал свидетелем его спонтанного блистательного выступления. Была премьера моего фильма «Агент в мини-юбке». По давно заведенной традиции на всех моих премьерах в Доме Кино ведущим бывает Юлий Гусман, он предваряет нашу премьеру небольшим спичем, как правило смешным и тем самым как бы настраивает аудиторию к просмотру комедии, разогревает ее. На этот раз Гусман в коридоре столкнулся с Ширвиндтом, только что закончившим партию на бильярде.
– Ты куда? – спросил его Ширвиндт.
– Иду представлять фильм Эйрамджана. Пошли, вместе представим? –предложил Юлик.
– Пошли, – вяло согласился свободный в этот вечер Ширвиндт.
И вот два таких незаурядных юмориста, выйдя на сцену Дома Кино и не имея никакого плана, даже наметок своего выступления устроили в тот вечер незапланированный концерт, весь построенный на импровизации, спонтанных репризах, «подкалывании» знакомых в зале, артистов, сценаристов и даже с выводом известногно режиссера Георгия Натасона на сцену с предложением сказать пару слов обо мне.
– Только, пожалуйста, поподробней! – попросил его в микрофон Гусман, вызвав очереднеой взрыв хохота в зале.
После такого концерта, зашкаливающего по децибелам смеха, показывать свою комедию, признаюсь, было немного боязно. Но тем не менее я благодарен Ширвиндту и Гусману за этот праздник юмора.
На широкую аудиторию впервые фильм «Бабник» мы показали на кинорынке, который в тот год проходил в кинотеатре «Зарядье». Я выступил перед показом, сказал несколько слов о фильме и призвал прокатчиков покупать нашу комедию, которая впервые в нашем кинематографе открывает такую важную жизненную тему. И вышел в вестибюль. Мы там стояли, разговоривали, ждали конца сеанса... В вестибюле были столики разных фирм, продающих свои картины в том числе и наш столик. И вдруг двери зала с треском раскрылись и оттуда хлынул поток возбужденных зрителей. Я решил, что в зале что-то произошло – пожар, или стал обваливаться потолок – с такой скоростью, отталкивая друг-друга, вырывались зрители из зала. И каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что прокатчики устремились к нашему столику и оттуда уже раздавались крики: «Вы здесь не стояли!» Все это напоминало свалку в ГУМе, когда в какую-то секцию «выбрасывали» дефицит, например женские сапоги или джинсы. Тогда, не скрою, мне было приятно смотреть на этот ажиотаж и я думал, что так возможно будет и в дальнейшем со всеми моими фильмами. Увы, это было в первый и в последний раз! Ни «Моя морячка», ни «Жених из Майами», ни «Импотент» не вызвали такого ажиотажа на кинорынке. И я часто задаю себе вопрос, почему? Первое: прокат с каждым годом терял свои былые возможности. Верно, но «Морячка» собрала в прокате те же деньги почти, что и «Бабник», но такого ажиотажа на кинорынке не было. Второе: прокатчики привыкли к рыночным отношениям и уже не побежали бы ни за что к прилавку, зная, что в этом случае им придется заплатить, сколько скажут, а они уже научились торговаться, жаловаться на отсутствие денег, просили снизить цену на их регион. Это весомый довод.
