Он приветливо улыбнулся мне. Лицо его было изможденным, под чуть раскосыми глазами набухли темные мешки от штурмовых очков, которые он носил уже много недель. И все же лицо его сияло. Мне не нужно было спрашивать, достиг ли он вершины, – глаза его сами об этом сказали.
– Беар, это потрясающе! Правда, просто необыкновенно! – восторженно воскликнул он.
Он влез в палатку, и я помог ему растопить на горелке снега, чтобы он напился воды. Прошло уже много времени с тех пор, как он сделал последний глоток жидкости. Но, несмотря на крайнюю усталость, он был очень оживлен. Для него все моральные и физические страдания были уже позади. Два альпиниста из Сингапура тоже вернулись с победой, которую будет торжественно праздновать все население их родной страны.
Через два часа на перевал добрались Нейл и Алан, обогнавшие Джеффри и Майкла. Просунув голову в палатку Бернардо, Нейл радостно пожал мне руку. Мы снова были вместе, и это придавало мне сил.
Нужно было помочь Нейлу поставить палатку. Я вылез наружу и увидел медленно бредущих к нам Джеффри с Майклом. Они рассказали, что Грэхем, который по праву считается опытнейшим высотником, повернул назад на отметке около трехсот футов выше лагеря 3.
Он слишком ослаб после болезни, которую мы с ним оба перенесли, и считал, что если станет подниматься выше, то не выживет.
«Выходит, ему что-то известно о следующем этапе штурма, чего не знаю я?» Я отбросил эту мысль.
Погода портилась – нужно было скорее соорудить укрытие. Мы с Нейлом начали ставить палатку. Ветер вырвал у него угол полотнища и безжалостно трепал его, пока мы старались совладать с ним. Казалось бы, простое дело – поставить палатку, но у нас ушло на это около часа. В конце концов нам это удалось. Забравшись в палатку, мы стали ждать наступления ночи.
Мысль о том, что предстоящие семнадцать часов придется тащить на себе эти проклятые баллоны с кислородом, наполняла меня страхом.
Я чувствовал, как силы медленно, но неуклонно покидают меня, и не представлял, как взвалю эти баллоны на спину, не говоря уже о том, чтобы тащить их так далеко и высоко, по снегу, который доходил до пояса.
Чтобы успокоиться, я стал думать о том, что ждет меня после восхождения. Дом, семья, Шара. Но все это казалось невероятно далеким. Я никак не мог вызвать их в своем воображении. Это все из-за кислородного голодания. Оно отнимает у тебя все – память, чувства, силу.
Я постарался выкинуть из головы все негативные мысли и думать только о горе.
«Давай, Беар, покончи с этим, не дрейфь!»
Летаргическое состояние, которое овладевает тобой на этой высоте, трудно описать. Ничто тебя уже не волнует, не интересует, и тебе это безразлично. Хочется лишь одного – свернуться калачиком и чтобы тебя не трогали.
Вот почему смерть выглядит такой желанной – это единственный способ забыть о боли и холоде. В этом и заключается коварство огромной высоты.
Я с трудом приподнялся. Молния на нашей палатке была немного испорчена, наполовину стянутые полы палатки хлопали под ветром.
В щель между ними была видна вся пустынная седловина вплоть до подножия засыпанного глубоким снегом склона. Гора казалась неприветливой и грозной. Сильный ветер вздымал в воздух тучи снежного порошка и уносил их вдаль.
Я разглядел тропу, откуда упал Мик. Как ему повезло! «А может быть, Бог его спас?» Мысли путались в голове.
Я думал о тех восходителях, которые погибли, следуя за своей мечтой. «Стоила ли этого гора?» Ответа я не находил. Я только знал, что почти все они погибли выше Южной седловины.
7 часов вечера. Через полчаса мы приступим к трудоемкой процедуре – облачению в теплую одежду и снаряжению в путь. На это уйдет не меньше часа. В итоге мы станем похожи на личинки в толстых коконах.
Я дотянулся до верхнего кармана рюкзака и вытащил завернутые в пластиковый пакет измятые страницы. Я нес их специально для этого момента.
«Утомляются юноши и ослабевают; и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут; пойдут – и не утомятся» (Ис., 40: 30, 31).
Я чувствовал, что Господь – единственная моя надежда и хранитель. Больше никто не в силах мне помочь.
Воистину я стоял перед лицом Создателя открытый и незащищенный. Ни притворства, ни обмана, ни запасного плана на случай беды.
В предстоящие сутки у каждого из нас шансы погибнуть будут составлять один к шести. Невольно ты постоянно возвращаешься мыслями к этому роковому счету. И осознаешь истинную ценность жизни и свое место в ней.
Настало время заглянуть смерти в глаза, смело встретить опасность и с помощью всемогущего Господа идти вверх.
И эти простые библейские строки будут звучать у меня в голове в течение следующей ночи и дня, пока мы будем подниматься все выше и выше.
Мы решили выйти из лагеря в 9 часов вечера. Обычно альпинисты отправляются на штурм вершины намного позже. Метеосводка обещала сильный ветер, который днем еще усилится. Мы хотели за ночь, до усиления ветра, забраться как можно выше.
Вскоре из своей палатки появились Джеффри, Алан и Майкл – они были похожи на астронавтов, готовых выйти в открытый космос. Палатка шерпов оставалась закрытой. Нейл разбудил их, но они сказали, что выйдут позже.
Было что-то мистическое в наших пяти фигурах, в темноте бредущих по седловине. Мы походили на измученных солдат, что из последних сил идут вперед, на битву. Когда мы дотащились до ледника, перед нами возник крутой подъем. Мы низко наклонялись к склону, налобные фонари бросали лучи света на снег под ногами. Мир сузился до размера светового пятна: оно показывало, за что цепляться зубьями кошек, куда вонзить ледоруб. Кроме этого светлого пятна, ничего не было видно.
Через некоторое время наша группа распалась на две части. Впереди шли Алан, Нейл и я, за нами следовали Джеффри и Майкл. Вскоре оба повернули назад.
Спустя два часа мы втроем вылезли на небольшой ледовый карниз и взглянули вниз.
– Тебе страшно? – тихо спросил меня Алан. За это время я впервые услышал чей-то голос.
– Да, – ответил я. – Но не так страшно, как было бы, если бы я мог видеть крутизну склона, – совершенно серьезно объяснил я.
Действительно, темнота скрывала эту страшную пропасть. Мы видели только глубокий снег и лед, ярко освещенные нашими фонарями.
В полночь мы подошли к месту, покрытому глубоким снежным порошком. Этого мы не ожидали. Долго барахтаясь в сухом подвижном снегу, не находя точку опоры, мы страшно устали.
На каждом шагу ноги скользили назад. Вместо одного шага приходилось делать целых три. Снег забился мне в маску и в рукавицы, очки запотели. Я молча чертыхался.
