После неудач с железнодорожниками, со старым генералом Молиной, с папским посланником, который не привез ей даже медали, после этого тройного распятия на кресте Эвита перестала ждать, надеяться и утешаться увертками и хитростями. Воля, полностью подчиненная чувству мести, продиктовала ей создать Фонд, чтобы расправиться с Благотворительным обществом. Теперь она возжелала получить пост, который в Латинской Америке никогда не занимала женщина: вице-президентство. Эвита считала это единственно возможной компенсацией за унижения прошедшего года.
Добиваясь вице-президентства, Эвита начала с ухаживания за консерваторами. Обманутая народом, как ей казалось, Эвита убеждала себя, что оказывает милость этим отжившим свое чудакам, предлагая им выдвинуть ее на пост вице-президента. Но крупные собственники и богатые фермеры пережили слишком много публичных оскорблений, слишком часто их обирал Фонд во имя святыни национальной благотворительности. Они не согласились склониться перед Эвитой, не захотели послужить ей якорем спасения.
И все же Эвита была уверена, что ей удастся убедить консерваторов. С нею во главе у них появлялась надежда снова выйти на политическую арену. Снова возобладала мания Эвиты заставить богатых склонить головы, навязать себя аристократам в качестве хозяйки, королевы. Тогда вся Аргентина принадлежала бы ей, а разве не Аргентина была самой главной силой на южноамериканском континенте? Встань она во главе континента, занимающего одну пятую часть мира, кто еще мог бы противостоять Эвите? Она устала от Фонда, исчерпала очарование кабинета в небоскребе; ей требовался трон более блестящий, в некотором роде освежающий.
Консерваторы, перед которыми Эвита предстала одновременно и высокомерной и умоляющей, один за другим отказали ей в поддержке. Они не забыли торговца рыбой перед Жокей-клубом. Этот поступок, еще более дерзкий, чем тот, что отбросил Эвиту от закрытой двери штаб-квартиры Кампо де Майо, эта дверь Жокей-клуба, властно захлопнутая у нее перед носом, стала для Эвиты знаком объявления войны. После многообещающей улыбки ей показали кулак. Консерваторы выдвинули лозунг: «Никакого вицепрезидентства для Эвиты».
На ответ богачей и аристократов Эвита подготовила шумный отклик.
Аргентинская элита собиралась не только в Жокей-клубе, но и в Сельском обществе. Выставка самых красивых быков года представляла собой важное светское событие: высшая каста пировала среди своих быков-победителей и красавиц в парижских нарядах. Но Эвита вдруг решила, что эти участки неправильно использовались. На том месте, где проводило свои мероприятия Сельское общество, по ее мнению следовало разместить что-нибудь более полезное.
В тот момент, когда среди быков, кобыл и цилиндров трубач собирался возвестить об открытии ежегодного праздника Сельского общества, появились бульдозеры. Заборы были повалены, цветы смяты.
Какой восторг, почти спортивный, вызывают у знатоков образцы породистых быков и коров, настоящие шкафы из плоти, где ноги, хвост и голова просто исчезают! Нарядные аристократы приветствуют «шотхорнов» и «абердин-ангусов», монстров-производителей и мясные породы как золотой дождь, который наполнит их сундуки. Эта говядина — их империя. Вполне естественно, что они ежегодно устраивают праздник в честь скота.
Впервые в аргентинской истории праздник Сельского общества был испорчен. Важных дам в роскошных туалетах и быков стоимостью в миллионы песо быстро увели подальше от мешанины досок и цветов.
Аристократы Сельского общества кричали о вандализме, твердили о покушении на конституцию. Но Эвита им хладнокровно ответила, что аргентинская конституция не ограничена четырехугольником Сельского общества, как бы обильно ни цвели в нем цветы…
Вице-президент Хуан-Гортенсио Кихано входил в ту немногочисленную группу радикалов, которые поддались обаянию Перона. Заслужив прозвище «коллаборационист», он согласился играть роль демократического прикрытия во время прихода к власти искусного фехтовальщика.
Кихано всегда заявлял: «Неважно, какие слухи распространяет обо мне кучка мелких политиканов…» Так он называл радикальную партию, к которой сам всегда принадлежал и которая не клюнула на сиропную приманку генерала.
Связка Перон — Кихано сформировалась в 1945 году, а пост вице-президента Кихано получил во время безмятежной агитационной поездки. Перон появлялся перед публикой в рубашке с отложным воротничком, наряженный моряком на отдыхе, в то время как Кихано стоял рядом с ним в чопорном смокинге. Вскоре вице-президент Кихано увидел, что его власть ограничивается ролью вышколенного швейцара в резиденции Каса Росада.
Теперь он представлял собой потрепанную и бесполезную политическую фигуру. Этот бедный оруженосец Перона, выходец из радикальной партии Иригойена, был вознесен на вершины власти случайно, как подхватывают какую-нибудь болезнь. Он родился в Курусу-Куатья, центре провинции Коррьентес, в 1884 году и сделал карьеру судьи. В кабинете Фарреля он был министром внутренних дел, а затем вице-президентом. Бесконечно преданный» Перону, грубо отвергнувший ради выгоды все идеалы юности, он не имел теперь другого выхода, как проявить непоколебимую преданность — но в привычной колее.
Перон сердился на Кихано по единственной причине: ему не удалось выдать присутствие Кихано в правительстве за свидетельство широкого участия радикалов в его деятельности. Этот символ среднего класса Аргентины, шагающий рядом с Пероном, никого не мог обмануть.
Эвита вызвала к себе Кихано. Этой весной 1951 года ему было всего шестьдесят семь лет, но утомительный успех преждевременно состарил его. Действительно, он жил в двойном одиночестве. Прежние друзья-радикалы считали его предателем, новые коллеги — слугой. Все конфликты он старался разрешить учтивостью.
Эвита приняла его в салоне сердечно, как будто он был единственным человеком на земле, которого она когда-либо ценила. Она чувствовала, что Кихано не станет цепляться своими дрожащими от старости руками за огромные ручки двери Каса Росада. Он больше не являлся хозяином своих решений, какими бы незначительными они ни были. Усталость вынуждала его соглашаться еще до того, как был задан вопрос. Эвита без труда убедила Кихано оставить пост вице-президента сеньоре Перон и в благодарность прижала его к груди, как родного отца.
К сожалению, Кихано оказался не единственным препятствием на пути к посту вице-президента. Были и другие претенденты с настороженными глазами. Они внимательно следили за этим вторым по значению постом в государстве. Второй пост по мановению руки мог стать первым. Все-таки это было преддверие могущества.
