Тем не менее президент Прио продолжал настаивать и постоянно звонил Бошу и уговаривал его. Президенты Кубы привыкли к тому, что это у них выпрашивают посты в правительстве — а здесь Прио пришлось упрашивать Боша самому. В конце концов Прио вызвал Боша в свой кабинет в президентском дворце. Там он уже не просил и не увещевал. Он встал в полный рост за своим столом, посмотрел сверху вниз на маленького лысого Боша, который был старше на пять лет, и заявил: «Я — президент Кубы, а вы – кубинский гражданин, и я приказываю вам занять пост министра финансов». Тогда Бош сдался — но предупредил Прио, что обязанности в фирме «Бакарди» вынуждают его занять должность министра лишь на короткое время. Тем не менее назначение было встречено с большим энтузиазмом, и газета «Гавана Пост» отмечала, что «назначение энергичного начальника «Бакарди» следить за мошной страны — знак того, что правительство Прио готово на все, чтобы заслужить хорошую репутацию».
Незадолго до вступления в должность во время послеобеденной беседы в «Ротари-Клубе» Бош сказал, что отправляется в Гавану «безо всяких политических амбиций». Он добавил, что будет «делать то, что лучше для страны, а не стараться обогатить богатых или отвергнуть бедных — словом, я приложу все усилия, чтобы поднять уровень благосостояния всех кубинцев, а особенно тех, кому не предоставлялась возможность добиться обеспеченной жизни». Бош не был партийным активистом, но все же симпатизировал auténticos и их левоцентристской социальной платформе. Однако при этом он дал понять коллегам-бизнесменам, что считает себя одним из них и что как министр финансов будет проводить политику благоприятствования бизнесу.
Бош переехал в кабинет на седьмом этаже здания министерства финансов в центре Гаваны 9 января 1950 года — ко всеобщему ликованию. На церемонии вступления в должность было столько друзей, родственников, деловых партнеров, что народ толпился даже в коридорах министерства. Бош прибыл в сопровождении своего двадцатичетырехлетнего сына Хорхе, мэра Сантьяго Луиса Касеро и двоюродного брата жены Эмилито Бакарди, семейной знаменитости и ветерана войн прошлого века.
«Полковнику» Бакарди уже сравнялось семьдесят три года, он был совершенно седым и несколько сдал в последнее время, но по-прежнему радовался любому поводу поведать о своих приключениях на войне за независимость — даже на чужом празднике. «Я был адъютантом Масео и участвовал в броске на запад вместе с ним», — напомнил полковник толпе гостей Боша и лишь потом добавил, что «счастлив видеть Боша на столь почетной должности».
То, с какой неохотой Бош принял назначение, впоследствии оказалось его козырной картой. Бош уже стал состоятельным человеком, он вполне мог позволить себе отказаться от жалованья министра (595 долларов в месяц) — как и от служебной машины, — тем самым ясно показав, что не торгует своими услугами. Поскольку он заступил на должность, не имея ни неоплаченных политических долгов, ни политических амбиций, то имел возможность игнорировать требования о покровительстве, которые стали настоящим бедствием других министерств. Бош искренне стремился как можно скорее вернуться в Сантьяго, к своим обязанностям в «Бакарди», поэтому у него были все основания провести реформы в министерстве финансов в самые сжатые сроки. «Я работающий бизнесмен и предпочитаю делать, а не говорить», — твердил он. Целей у него было три: обеспечить финансирование запланированной Прио программы по борьбе с безработицей, которая стоила двести миллионов долларов, избавиться от дефицита бюджета и положить конец коррупции в своем министерстве.
Руководство банка «Уорлд» в Вашингтоне, для которых назначение Боша стало гарантией платежеспособности, в считанные недели одобрили кредиты на программу по борьбе с безработицей. Однако решить остальные задачи оказалось не так легко. Как отмечал впоследствии один газетный обозреватель, «уклонение от уплаты налогов было вторым по популярности видом спорта на Кубе после ночного бейсбола» — ведь кубинские бизнесмены постоянно сталкивались с продажными инспекторами и привыкли пренебрегать своими обязательствами. «Платить будут все, — настаивал Бош, — без исключений и льгот». В день вступления на должность Бош объявил сборщикам налогов, что будет пристально следить за их работой, и потряс своих подчиненных тем, что сам работал по восемнадцать-девятнадцать часов в день. Прошло три месяца, и налоги стали поступать в неслыханных доселе количествах — по миллиону долларов в день, так что министерство финансов поставило себе задачу к концу финансового года добиться профицита бюджета в шесть миллионов долларов. Предыдущий год закончился с дефицитом в восемнадцать миллионов долларов. Прио был в восторге и с радостью признал, что даже кое-кто из его родственников, оказывается, недоплачивал налоги.
Однако Бошу становилось все труднее и труднее. Привычка пользоваться правительственными деньгами в политических целях на Кубе глубоко укоренилась, начало ей положили еще испанские колониальные власти, и вскоре реформаторские планы Боша столкнулись с яростным противодействием кубинских политиков.
Конгрессмены постоянно вызывали его на заседания всевозможных комиссий по расследованиям, думая запугать, и один раз допрашивали до трех часов утра. Хотя теоретически Бош заручился поддержкой президента Прио, он часто ощущал себя в политической изоляции. Единственным его коллегой по «Бакарди», который вместе с ним переехал в министерство финансов, был его личный секретарь, двадцатидевятилетний адвокат Гульермо Мармоль. Большинство сотрудников Боша в министерстве были сторонниками тех или иных видных кубинских политиков, и Бош не мог полагаться на их преданность. Хотя откровенного бандитизма в правительстве стало гораздо меньше, чем в сороковых годах, полностью искоренить его не удалось.
В сентябре 1950 года один из высокопоставленных подчиненных Боша Тулио Паниагуа был убит — застрелен в собственном кабинете. Паниагуа взял отпуск от министерской работы, чтобы сотрудничать с главой кубинского сената Мигуэлем Суаресом Фернандесом, своим политическим покровителем. Хотя не нашлось никаких свидетельств того, что убийство было связано с должностью Паниагуа в министерстве финансов, эта трагедия стала для Боша лишним доказательством того, как опасно иметь на Кубе политических врагов. Когда впоследствии журнал «Картелес» сообщил, что Бош надеется стать следующим президентом Кубы, Бош примчался в редакцию и потребовал напечатать опровержение. «Я не хочу быть президентом, — заявил он. — Я хочу совсем другого — вернуться в [провинцию] Ориенте и заняться своей фирмой. Я сыт всем этим по горло!»
