- Вы летите со мной, - сказал Полбин маленькому технику. - А вы, товарищ Свиридочкин, поможете лейтенанту Пресняку запустить У-2 и пойдете с ним. Только бреющим!
Пресняк хотел сказать командиру, что от летчиков он слыхал, будто "Петляков" очень сложен в пилотировании и переходить на него сразу, без вывозных тренировочных полетов, - риск громадный. Но приказание "только бреющим" относилось к нему, Пресняку, и он приложил руку к шлему: "Слушаю, товарищ майор!"
Полбин уже скрылся в люке самолета. Чубуков неуверенно подошел к стремянке. Он понял, что майор раньше не летал на "Петлякове", и это внушало ему тревогу: "самолет строгий, разбиться на нем - дело нехитрое".
За деревьями опять два раза выстрелила пушка. Эхо разнеслось по лесу, дробясь и перекатываясь. Чубуков с растерянным лицом взобрался по стремянке и нырнул в люк.
Через две минуты Полбин открыл боковую шторку кабины и, высунув голову, крикнул Пресняку с улыбкой:
- Будешь мне лидировать или парой пойдем? Хорошее дело - парой! Скорость "Петлякова" наверняка втрое больше... Шутка не рассмешила Пресняка, он с тревогой посматривал на Полбина. Тот опять весело сказал:
- Ты смотри, чтоб у тебя пассажир в воздухе не переломился! Сажай его на пол, а не на сиденье... А вы, Свиридочкин, не обижайтесь, вам завидовать надо - небось, в любой самолет без стремянки забираетесь...
Спокойствие и уверенность, звучавшие в этих шутках, передались Пресняку. "Значит, уже разобрался там в аппаратуре, - подумал он. - Ну и человек, на лету все хватает!"
Где-то под капотами моторов "Петлякова" послышался тонкий свист, он все нарастал... Раздался легкий взрыв. Один мотор, вычихнув клубок голубого дыма, ровно заработал. Затем нехотя качнулись лопасти другого винта, и он тоже завертелся с бешеной скоростью. Желтая листва сорвалась с земли, закружилась и облепила ворох еловых ветвей, медленно перекатывавшихся под напором воздушного вихря.
Самолет вырулил на взлетную полосу. Пресняк вслушивался в работу моторов. Вот они взревели... Полная мощность. "Петляков" тронулся с места и побежал. Все быстрее, быстрее. Поднял хвост в линию полета.
Момента отрыва Пресняк так и не уловил. На земле уже темнело. Самолет на секунду слился с пестрым фоном леса, а потом четко вырисовался над соснами в вечернем небе. Было видно, как он деловито поджимал под себя колеса шасси.
Пресняк сорвал с головы шлем, взмахнул им и закричал "ура".
- Ты что, лейтенант? - удивился Свиридочкин. - Не видел, как летают?
- Видать-то видал. Побольше других, может. Но такого, чтоб человек на незнакомую машину сел без вывозных, да еще так красиво поднял, видать не приходилось...
- А он что - на "Пешке" первый раз?
- В том-то и дело!
- Да... - покачал головой Свиридочкин. - Это все равно, что с велосипеда на "эмку" пересесть. Здорово, видать, летает ваш майор!..
Пресняк напыжил щеки, ударил себя по губам, показав этим, что больше ничего сказать не может.
Когда они прилетели на новый аэродром, Полбин уже сидел в землянке командного пункта. Спасенный им "Петляков" был передан разведчикам. Чубуков рассказал, что в воздухе они повстречали лимузин У-2 с экипажем. Полбин дал ракету, и экипаж тоже вернулся.
Глава XVII
Октябрьское наступление немцев на Москву провалилось. В середине ноября они подтянули свежие войска и предприняли второе наступление.
Но на Московском направлении сосредотачивались сильные резервы. Шестого декабря Советская Армия перешла в решительное контрнаступление на врага, опрокинула, разгромила его. Немцы стали беспорядочно отходить от Москвы.
Теперь Полбин, как и в июле, говорил летчикам, указывая перед вылетом пункты на карте: "Бьем по скоплению!"
Самолеты ложились на курс и шли над освобожденной советской землей. Они настигали отступавших немцев в лесочках, лощинах, на переправах, на железнодорожных станциях, где фашисты спешно формировали эшелоны, чтобы удирать на запад. Врагу не было покоя и по ночам: советская авиация действовала круглые сутки. Полбин тоже часто летал ночью - в паре с Ушаковым или Кривоносом, а иногда и в одиночку.
Командование часто отмечало боевые успехи Полбина и его летчиков. Еще в ноябре газета "Сталинский сокол" поместила большую статью под названием: "Бейте врага, как летчики командира Полбина!" Этот заголовок был напечатан самыми крупными буквами, какие могли найтись в кассах фронтовой типографии. Мелким шрифтом, ниже, было написано: "За пять дней летчики командира Полбина уничтожили 17 вражеских самолетов, 2 танка, 64 автомашины с пехотой и грузами и 27 повозок с боеприпасами".
Этот листок с не просохшей еще типографской краской привез Ларичев. Он ездил по делам в политотдел, сильно задержался, а вернувшись, сказал Полбину без всякой связи: "Странное дело: все нормальные люди просто читают, а в редакциях, кроме того, еще "вычитывают", "считывают" и "подчитывают"! Какие-то считчики, подчитчики..." Потом вынул из полевой сумки газетный лист и поздравил Полбина с орденом Красного Знамени.
Награжден был не только он, но и Ларичев и еще около сорока летчиков, штурманов, стрелков, техников.
Полбин схватил карандаш, подчеркнул в списке фамилии своих людей и, несмотря на позднее время и возражения Ларичева, советовавшего перенести все на утро, приказал построить личный состав.
Когда награжденный после объявления своей фамилии выходил из строя, Полбин обнимал его и обменивался крепким поцелуем - знаком боевого братства и клятвы верности делу, которому они вместе служат.
Через два дня после начала советского наступления, восьмого декабря, Полбин узнал, что ему присвоено новое военное звание - подполковник. Но так как боевые вылеты были часты, а походная палатка военторга отстала из-за бездорожья, он еще продолжал носить на петлицах майорские "шпалы". Лишь через сутки вечером Ларичев вручил ему шесть блестящих эмалевых прямоугольников и новые нарукавные знаки, шутливо сказав при этом, что каждый солдат должен носить в своем ранце маршальский жезл. Полбин ответил, что это в его жизни первый и единственный случай неаккуратности в ношении военной формы, но он может быть оправдан. Личную радость захлестнула другая, общая: "Уж очень здорово наступать!"
В конце января Полбин водил группу самолетов на бомбардировку гитлеровцев, отступавших в районе Ржева. Вылет был очень удачным. Тусклый аэрофотоснимок, на котором снег казался не ослепительно-белым, как в полете, а серым, запечатлел картину удара: разрывы бомб на шоссе, а вокруг опрокинутые, завязшие в кюветах автомашины и танки.
- Это называется громкий заключительный аккорд! - сказал Бердяев, показывая снимок Полбину, вертя планшет так и этак перед окошком землянки. Начальник штаба, став майором, утратил часть своей робости и позволял себе в некоторых случаях обращаться к командиру полка без непременного "товарищ подполковник". А сейчас был именно такой случай: последний вылет на СБ прошел успешно. В бумагах начальника штаба лежало приказание о передаче материальной части "ночникам".
