Выбравшись из землянки по скользким ступеням, Полбин пошел к самолетам.
Светило невысокое зимнее солнце, легкий ветерок гонял по дюралевым, не раз заплатанным крыльям самолетов струйки снежной пыли. Было морозно, но Полбин рывком растянул металлическую "молнию" комбинезона на груди и с удовольствием потянулся, зажмурившись от ударивших в глаза солнечных лучей. Холодный воздух тотчас же забрался под мех комбинезона, но это было приятно.
Итак, пройден еще один этап летной биографии. Пришла пора расставаться с СБ, "эсбушкой", "катюшей", - сколько ласковых кличек получила эта машина... Хорошо она послужила Родине! Звук ее моторов наводил ужас на самураев в монгольских степях, заставлял белофиннов зарываться в снег, бросал на землю немецких фашистов на огромном фронте от Черного до Баренцева моря... Послужила и послужит еще, как старик ТБ, четырехмоторный гигант, которому предсказывали скорый вечный отдых еще на Халхин-Голе, а он в самом начале войны с немцами бомбил их нефтеперегонные заводы в Плоешти...
Размышляя о похвальной долговечности советских авиационных конструкций, Полбин подошел к своему самолету и остановился в десятке шагов, залюбовавшись им. Стройный серебристый красавец! Твердо уперлись в утоптанный снег высокие, как у молодого петушка, ноги-шасси. Поблескивает на солнце прямое, острое крыло с мягко закругленной консольной частью. Фюзеляж от штурманской кабины до корня киля - это же звенящая стрела...
Ветер донес до слуха тихую песню.
...Стань, старушка, на стеллаж!..
Антифриз залили, трубки отепли-и-ли,
За-чех-лили фюзеляж!..
На крыле, спиной к Полбину, стоял Пашкин и натягивал на кабину брезентовый чехол, вполголоса напевая песенку, родившуюся на каком-нибудь фронтовом аэродроме:
Я поил тебя бензином чистым грозненским,
Самой лучшею касторкой заправлял...
Это была уже неправда. Баки самолетов давно не заправлялись касторовым маслом. Полбин окликнул техника:
- Егорыч!
Пашкин обернулся, сел на скользкое крыло и съехал на землю. Маленького роста, с маленьким, облупившимся от мороза лицом, он был одет в молескиновую куртку, доходившую ему до колен. Голенища черных валенок-чесанок были подвернуты. Технику часто приходится работать сидя на корточках, а длинные голенища интендантских валенок режут под коленями. На Пашкине были самодельные калоши из красной самолетной резины - пошла в ход старая камера от колеса шасси. В руках техник держал перчатки-однопалки, тоже подвернутые, так что была видна белая цигейковая подкладка.
- Егорыч, ты и в самом деле мне машину касторкой заправлял? - Полбин прятал улыбку.
- Что вы, товарищ подполковник! Только "эм-эсом", маслом силикатной очистки, высшей кондиции...
- Ладно, я пошутил... А что, жалко расставаться со старушкой?
- Жалко.
- Мне тоже, Егорыч...
Пашкин провел рукой по впалым щекам.
- Тут такую глупнстнку говорят, товарищ командир. Будто на "Петляковых" свои техники есть. А нас как же - в отставку?
Полбин успокоил его. Полк переходил на новую материальную часть во всем составе. Предполагалось, что первоначально в распоряжение Полбина будет предоставлено три самолета "Петляков-2". Пока летчики будут проходить переучивание, техники и мотористы под руководством инженеров с завода изучат новую конструкцию.
- Ты, может, боишься, Егорыч, что не сладишь с новой машиной?
- Не слажу? - Пашкин, надевший было рукавицы, снова снял их. - Как же я могу не сладить, если я уже семнадцатый год на эксплуатации работаю? Посчитайте сами, сколько их через мои руки прошло, - он быстро стал загибать пальцы в мелких черных трещинках: - У-1, У-2, Эр-первый, Эр-пятый, "козел", то-есть Эр-шестой, Тэ-бе один, Тэ-бе третий, СБ... Я на этих машинах все винтики наперечет знаю...
- А я на них летал, - улыбнулся Полбин.
- И не боитесь с новой машиной не сладить? - Пашкин опять провел рукой по скулам снизу вверх.
- Поймал на слове, Егорыч? Нет, не боюсь.
- Ну и я не боюсь. Не построили еще тот самолет, который Пашкин не обмозговал бы...
Передача самолетов специальному подразделению "ночников" была закончена через три дня.
На новом аэродроме, уже совсем недалеко от Москвы, летчиков ожидали "Петляковы", чистые, поблескивающие свежей краской. Землянок здесь не было, так как рядом находилась деревня, в которой могли разместиться все, хотя и в некоторой тесноте. Летное поле, ровное и гладкое, как поверхность замерзшего озера, со всех сторон окружали вековые ели, угрюмые, с острыми сухими верхушками. Их утренние тени закрывали добрую половину взлетной полосы.
Полбин осматривал "Петляковых" в сопровождении Воронина и представителя авиационного завода Нибахова, тощего, нескладного человека в щеголеватой шинели с инженерскими молоточками на петлицах.
Переходя от самолета к самолету, Полбин пробовал, хорошо ли держат воздух пневматики шасси, постукивал косточкой пальца по тугой перкалевой обтяжке рулей и стабилизаторов, осматривал кабины.
Нибахов, идя сзади рядом с Ворониным, вполголоса говорил ему, жестикулируя длинными руками и часто заглядывая в лицо:
- Дотошный у вас командир... Он мне нравится. Сам летчик, а походка, как у заправского строевика. Знаете, о летчиках говорят, что у некоторых из них есть что-то орлиное в повадках. Этот, пожалуй, наиболее отвечает такому представлению...
Воронин не отвечал. Ему не нравился представитель завода. Не нравилось его удлиненное бледное лицо с приподнятыми вверх, к вискам, бровями, тонкий голос, явная склонность к пустому краснобайству. Не нравилась и походка расслабленная, вихляющая, - уж этот никогда не был строевиком... "Может, человек он и хороший, - простодушно думал. Воронин, - наверное, дело свое знает, а вот симпатии к нему никакой".
Полбин вдруг остановился.
- Ну как? - спросил Нибахов. - Будем акт оформлять?
- Погодите с актом. Вы мне сказали, что машины полностью укомплектованы? В голосе командира Воронин уловил знакомые угрожающие нотки.
- Это так и есть, - ответил представитель завода. - Разве чего-нибудь нехватает?
- Где тормозные решетки? - гневно спросил Полбин. - Чем прикажете тормозить на пикировании? Палкой, как на ледяной горке?
- Ах, вот что! - облегченно проговорил Нибахов. - Я вам объясню. Машины отправляли в срочном порядке, решеток в сборочном цехе не оказалось. Решили отправить так.
- Кто решил?
- Ну, была санкция соответствующих руководителей завода. По моему докладу.
Полбин нетерпеливо ткнул носком сапога комок снега.
- Что же вы докладывали, товарищ инженер-майор?
Нибахов помолчал. Потом заговорил, глядя бесцветными глазами поверх головы Полбина куда-то вдаль, прислушиваясь к своим словам:
