он убил Скраттона и Мюррея, и посадили в одиночную камеру. В ходе расследования, прояснив его перемещения за прошедшие годы, детективам удалось связать Качински с еще несколькими эпизодами. Материалы дела прибавлялись; эмоциональные триггеры прояснялись. И все это время Тед отказывался общаться с Дэвидом или матерью.
Теодор Качински оказался практически таким, каким мы его себе представляли, только умнее. Он был тихим, застенчивым ребенком. Никогда не имел отношений с женщинами. Отучился в Гарварде и начал многообещающую карьеру профессором математики в Беркли. А потом, в определенный момент, не справился со стрессами повседневной жизни и все бросил.
Если сравнить Тедора Качински с кем-то вроде Тимоти Маквея или Джозефа Пола Франклина, мы увидим, что это человек из совсем другой среды и с другими интеллектуальными способностями, но с теми же эмоциональными проблемами. Это помогает объяснить, почему каждый из них совершал жестокие преступления террористического типа, но разными способами. Все были одиночками и асоциальными типами в период взросления. Ни у Теда, ни у Тима не было девушки. Обоих совсем не запомнили в школе. Теда не запомнили даже в Гарварде. После ареста многие его одноклассники ломали голову, гадая, учился он с ними или нет.
Франклин и Маквей нашли утешение и ощущение собственного превосходства в оружии; Качински, как Муди, в бомбах. Муди кое-чего достиг в реальной жизни: у него была молодая привлекательная жена, машины, модели аэропланов, красивый дом и успешный бизнес. Однако это мало что значит для таких, как он, в отсутствие тотального контроля; судебная система США, как и автомобильная фирма, на которую он нападал до того, отказались признать его главенство, его интеллектуальное превосходство, его право устраивать мир по-своему, не обращая внимания на законы, которые распространяются только на обычных людей. По сравнению с остальными Тед был слишком умен для расовых или религиозных предрассудков. Он выливал свой гнев на технократию – что в каком-то смысле сближало его с Маквеем, испытывавшим параноидный страх перед новым мировым порядком. Маквей и Муди были аккуратистами. Качински, по всем свидетельствам, жил как свинья, что касалось его привычек, но в интеллектуальной сфере отличался скрупулезностью (и здесь Маквей и Франклин ему проигрывали), скорее как Муди, который опирался на свою риторику, редко имевшую какой-то смысл. Экстремальным, но довольно показательным примером является его письмо к брату, где Тед просит, чтобы Дэвид прислал ему на день рождения книгу, однако строго предупреждает, что ее ширина не должна превышать семи дюймов, иначе ему потребуется ехать за ней в почтовое отделение. Также Дэвид должен заранее подтвердить, что Тед сможет обменять подарок на другую книгу, если того пожелает.
Тед разработал целую систему пометок на конвертах с семейной перепиской на тот случай, если родным потребуется срочно связаться с ним. Иначе он мог не обращать на письма внимания неделями, если не месяцами. Когда Дэвид с помощью этой системы уведомил брата о смерти их отца, Тед отчитал его за нецелевое использование пометок – новость показалась ему слишком мелкой.
Качински вел дневник, в котором описывал, что сделал с бомбами и какие результаты получил. Например, в 1985 году он написал об устройстве, оставленном за компьютерным магазином в Сакраменто: «Заложил бомбу, замаскировав деревянными досками», – а потом по-деловому отметил, что владельца магазина «разорвало на части». Нигде в его дневниках не прослеживается ни малейших угрызений совести; нет там и рассуждений о чувствах других людей, кроме автора. В записи от 1980 года говорится: «После сложной подготовки мне удалось достать директора «Юнайтед эйрлайнс», но это лишь один человек из всей армии, которая прямо или косвенно отвечает за самолеты».
Что касается мотива, Теда Качински просто преследовало желание убивать и калечить, делать других людей такими же несчастными, как он сам. «Мотивом для того, что я делал, была обычная месть», – писал он в 1971-м. Еще ему хватило осознанности, чтобы признать: «Конечно, если мое преступление… привлечет внимание общественности, это поможет стимулировать интерес к вопросам технологий… [но] я точно не собираюсь выставлять себя альтруистом или действовать (каким угодно способом) в интересах рода человеческого. Я просто хочу мстить».
Будучи студентом последнего курса в Университете Мичигана в 1966-м, он уже задумывался об этом. И писал у себя в дневнике: «Моя первая мысль была – убить кого-нибудь, кого я ненавижу, а потом покончить с собой, пока копы меня не поймали». Но дальше он решил, что не готов расстаться с жизнью так просто. «Я подумал, что буду убивать, но по крайней мере приложу усилие, чтобы меня не поймали, и я смог убивать дальше».
Его нечастое общение с семьей было не менее показательным. Летом 1991 года он написал матери: «Представь, что несколько лет ты периодически трогаешь – скажем, – банан, и каждый раз тебя бьет током. После этого ты всегда будешь нервничать при виде бананов, даже если знаешь, что они не подключены к электричеству и не ударят тебя. Точно так же бесконечные унижения, отказы и прочие болезненные переживания, которые мне выпали на долю в юности – дома, в школе и в Гарварде, – заставляют меня бояться людей».
Как у большинства таких парней, глубоко укоренившееся чувство собственной неполноценности сочеталось у него с не менее сильным чувством собственного превосходства и величия, уверенностью в том, что он лучше и достойнее других. Он признавался сам себе, что «превосходит большинство представителей человечества… Так же естественно, как я дышу, я ощущаю, что являюсь человеком особым».
Далее он говорил: «Мне очень жаль, что я никогда не испытал любви женщины», – и заканчивал тем, что обвинял свою мать – она не научила его общаться с людьми. Он утверждал, что ненавидел ее, потому что «то зло, которое она причинила, невозможно исправить».
Кстати, не нашлось никаких свидетельств насилия или плохого обращения с детьми в их семье. Родители Теда, Ванда и Теодор Р. Качински, вырастили двоих сыновей, один из которых стал знаменитым преступником, а второй – социальным работником, помогающим людям вокруг. В 1970-м, когда Тед еще не стал таким желчным, он писал родителям, что они – лучшие, которых ребенок может пожелать.
В отличие от Маквея, который в определенном смысле был идеальным солдатом и нашел замену семье в армии, Унабомбер по профилю не должен был иметь армейского прошлого, хотя это было и логичным местом для получения знаний о взрывчатых веществах. Человеку вроде него в армии пришлось бы очень туго. Он бы не смог вписаться в окружение и быстро оказался уволен – по штатным или чрезвычайным причинам, – после нескольких взысканий. Да и такой одержимости деревом не встретишь у военных. Мы бы искали кого-то более адаптированного, но тогда и взрывчатку он бы применял другую, например, пластиды.
22 декабря 1997 года, через пять недель, в Сакраменто закончился отбор присяжных. Против Качински выдвигалось десять обвинений по делу УНАБОМ. 5 января 1998 года он решил, что все-таки не будет увольнять адвоката и защищаться сам. Сразу после этого попытался повеситься у себя в камере. За ним установили круглосуточное наблюдение.
Во вторую неделю января по постановлению суда его осмотрел психиатр, доктор Салли К. Джонсон. Она сочла его вменяемым, несмотря на наличие некоторых психических расстройств. Качински снова потребовал, чтобы ему разрешили самому вести защиту, не согласившись со стратегией адвоката, предлагавшего настаивать на его невменяемости. После долгих переговоров с судьей окружного суда Гарлендом Э. Берреллом-младшим, он наконец добился разрешения представлять себя в суде – за день до первого заседания и произнесения вступительных речей.
Попытка суицида, препирательства с судьей и адвокатами, отказ, а затем согласие пройти психиатрическое освидетельствование – все это, на мой взгляд, были просто очередные попытки манипулирования, доминирования и контроля.
22 января 1998 года, когда присяжные были готовы к слушанию дела, Теодор Джон Качински признал себя виновным по десяти обвинениям в Сакраменто и трем в Нью-Джерси по соглашению с департаментом юстиции, которое сохраняло ему жизнь – в тюрьме, без права освобождения.
В зале суда Теодор и Дэвид Качински увиделись впервые за шестнадцать лет – именно тогда Тед оборвал все связи с матерью. Это невольно вызывало в памяти письмо Теда к родителям, о котором Дэвид упомянул в разговоре с агентами ФБР; там говорилось: «Жду не дождусь, когда вы сдохнете, чтобы я мог плюнуть на ваши трупы».
Глава 9. Вам звонят
Часто можно слышать, что профилирование криминального поведения возникло как своего рода имитация искусства – что эту концепцию создали не современные эксперты, а писатели прошлого, такие как Эдгар Аллан По, Уилки Коллинз
