это стало поводом для новой волны сепаратистских выступлений в Уральской области. А в ответ на это – соответствующая реакция коренного населения. Я не знаю, кому выгодно сталкивать таким образом народы, но уверен: многонациональному Казахстану, да и всей стране, это приносит вред.
Не скрою, нас тревожат и разговоры о формировании отдельных казачьих частей. От кого они собираются защищаться? Может быть, хотят напомнить национальным меньшинствам бывшей царской империи о периоде колонизации безоружных кочевников? В народной памяти и по сей день не стерлись обман, унижения и жестокости того периода. Вообще складывается впечатление, что кое у кого в голове сместились представления о реальном времени и пространстве».
Мне кажется, Горбачёв так и не понял, что Советский Союз дальше не мог оставаться таким, каким был прежде. Союз зижделся на администрировании и плановой экономике. Но они рухнули. Не говоря о прочем, было ясно, что руководить такой гигантской страной из единого центра отныне становилось невозможным. Я с самого начала предупреждал, что обновленный Союз теперь не может оставаться в форме федерации. На внеочередной сессии Верховного Совета СССР призывал: «Хватит искать вчерашний день, хватит гоняться за ушедшим временем». Пришлось даже пойти на резкость: «Хочу отметить, что никто не должен питать иллюзий: Казахстан никогда не будет «подбрюшьем» ни одного региона, никогда не будет его «младшим братом». Что же до Горбачёва, то он и после провозглашения Украиной своей независимости продолжал говорить о реформе прежнего Союза, об установлении новых отношений между Центром и республиками. Рассуждая по максимуму, Советский Союз мог быть сохранен только в виде конфедерации. Горбачёв не поддержал идею конфедерации, а затем лишился и федерации. Мы хотели сохранить единство страны, пусть даже и вместе с приверженцами Союза. К концу 1990 года только четыре республики – Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан – были готовы создать новый союз. Я обратился к Горбачёву: поддержит ли он нас в случае такого объединения, а позже видно будет, кто еще пожелает в него вступить. Михаил Сергеевич категорически не соглашался. Он утверждал, что удержит все республики, даже прибалты пересмотрят свои намерения. В такой атмосфере начались ново-огарёвские переговоры. И это тоже показывает слабость политического реализма Горбачёва.
С начала года союзное руководство стало использовать силовые методы в отношении прибалтийских республик. Была предпринята попытка внедрения в Литве прямой президентской власти. Для этого Москва даже пошла на провоцирование раскола внутри республиканской компартии. В конце концов в Вильнюс были введены войска и с участием небезызвестной «Альфы» были захвачены Дом печати и телецентр. Народ вышел на защиту избранного им Верховного Совета. Пролилась кровь, погибли люди. Более того, подобное насилие через несколько дней повторилось в Риге. И там была пролита кровь. Эти два события сильно подорвали авторитет Горбачёва. Тем самым была сорвана маска с человека, незадолго до этого, в 1990 году, получившего Нобелевскую премию мира. Теперь Запад окончательно убедился, что Горбачёв является демократом лишь на словах. У казахов есть выражение: «Собранное по ложке расплескивается ведром». И это был тот самый случай. Западные страны не просто обвиняли руководство СССР, они стали пересматривать свои обещания по оказанию финансовой помощи. Миллиарды долларов кредитов не поступили в страну. Притянутые арканом порабощения три прибалтийские республики, и без того не симпатизировавшие Союзу, после событий в Вильнюсе и Риге вовсе отвернулись от него. Если даже Казахстан, который якобы добровольно присоединился к России и жил в общей сложности 260 лет сначала в составе России, затем Советского Союза, более половины населения которого составляли представители других национальностей, с сомнением стал смотреть на разваливающийся Союз, то было понятно, что те республики, всего лишь за полвека до этого, накануне Второй мировой войны, насильно присоединенные к СССР, уже отойдут безвозвратно. К сожалению, Горбачёв не понял и этого. Или не хотел понимать. Что только подстегнуло стремление республик к отделению. Парламенты один за другим стали принимать декларации о государственном суверенитете. Стали избирать президентов республик. Так поступил и Казахстан.
Введение в республиках института президентства не было слепым копированием общесоюзных структур. Сама логика жизни требовала наличия мобилизующих начал исполнительной власти, равнодействующей и эффективной работы всех государственных рычагов. Мы твердо верили, что под особой заботой президентской власти будет укрепление национальной государственности Казахской ССР, политического суверенитета, обогащение его новым, конкретным содержанием в рамках советской социалистической федерации, принятие мер по четкому разграничению полномочий Союза ССР и республик.
В жизни не бывает абсолютной независимости, абсолютной свободы, абсолютной демократии. Все государства мира зависимы друг от друга, занимают друг у друга деньги, торгуют друг с другом и поэтому используют регулирующие механизмы. Нет резона ударяться в эйфорию. В этом мире все взаимосвязано. К тому же следует учитывать и особенности Казахстана. Нельзя было не думать о том, что казахстанцы в силу характера своей экономики, геополитических условий республики, ее полиэтнического состава острее, чем жители остальных регионов, воспринимают ликвидацию единого экономического, социального и жизненного пространства в рамках союзного государства.
Нельзя забывать, что в то время Казахстан был единственной республикой, коренное население которой составляло меньшинство. К тому же мы видели в новом Союзном договоре хороший путь пополнения Декларации о государственном суверенитете Казахстана новым содержанием. Главное – было ясно, что в результате распада Союза будут разрушены хозяйственные связи, сформированные за более чем 70 лет, зайдет в тупик экономика Казахстана, ориентированная в основном на добычу сырья. Впоследствии так оно и случилось. Поэтому мы прилагали силы к выстраиванию новых отношений между Центром и республиками. Зная, что крушение СССР приведет к столкновениям, окажет негативное влияние на экономику, мы думали сначала создать конфедерацию, затем идти на независимость. Мы считали, что нельзя как бросаться из крайности в крайность, так и пребывать в неопределенности, надеясь и на конфедерацию, и на единое государство. Федерация нужна, но она должна быть основана на новых, современных принципах.
Особо плачевное положение сложилось в Средней Азии и Казахстане. Выступая на I Съезде народных депутатов СССР, я говорил о том, что в условиях ведомственного диктата наша республика, богатая минеральными ресурсами, пользующимися спросом на мировом рынке, тем не менее сильно отстала в социальном развитии и стоит на грани экологического кризиса. Отметил, что «действуя методом слона в посудной лавке, министерства уничтожили Арал». В тот раз пришлось резко критиковать и глубоко уважаемого мной Николая Ивановича Рыжкова. В перерыве ко мне подошел Горбачёв и сказал: «Нурсултан, ты что наделал? Как я теперь буду предлагать Рыжкова на председателя правительства? Могут же прокатить…» «В этом деле я сам помогу», – ответил я. Потом при обсуждении кандидатуры
