расцветок, навороченные джинсы и брендовые вельветовые брюки, элегантные приталенные плащи, босоножки на шпильках и остроносые замшевые сапоги – обязательно заграничного производства. К платьям относилась спокойно, но время от времени покупала – всегда что-то эксклюзивное.
Если в детстве Вика мечтала иметь магнитофон и даже пианино, то теперь все чаще ее желания бывали связаны с крутыми шмотками. Насмотревшись «буржуйских» журналов, она страстно хотела купить настоящие кроссовки, а их в то время невозможно было достать даже на барахолке – в единственном месте, где люди могли приобрести мало-мальски качественные импортные вещи (иностранщину, как презрительно говорил отец). Жаждала носить роскошную шубу и норковую шапку, но далеко не каждая взрослая женщина могла себе позволить столь дорогую одежду, и уж, понятно, наши родители не собирались преподносить дочери-подростку такие подарки. Поэтому долгое время Вика таскала искусственную шубейку с узором елочкой да кроличью ушанку либо просто вязаную шапочку.
В пятнадцать лет она впервые обзавелась приличной зимней шапкой – правда, это была не норка, а пушистый белый песец с черным замшевым верхом. Смотрелось очень богато, и, несомненно, в школе Вика произвела настоящий фурор. Интересно, что у этой шапки сразу же появилась история.
В тот самый день, когда сестра впервые надела новый головной убор, она пошла с подружками его «обмывать». Сказала родителям, что вернется не позже девяти, но что-то задерживалась. Уже и я лег спать на диване в проходной комнате, и мама ушла в спальню, а отец уселся в кресло напротив меня и стал терпеливо дожидаться Викиного возвращения.
Я пробудился оттого, что сквозь сон услышал скрип пола – отец в темноте тяжело расхаживал по гостиной, то и дело подходя к окну. Я понял, что сестра так и не пришла домой.
Пробило одиннадцать. Отец пошел на кухню, включил свет и, порывшись в буфете, достал пузырек с сердечными каплями. Отмерил себе дозу, проглотил, погасил свет и снова стал бродить из угла в угол. Часы пробили половину двенадцатого, потом прошло еще сколько-то времени, и в дверь наконец-то позвонили. Странно выдохнув, отец пошел открывать.
В прихожей послышалось цоканье каблуков, и Викин оживленный голос произнес: «Привет, пап, не спишь еще?» В ту же секунду ее «привет» сменился испуганным «Ай!», и до меня донесся глухой звук удара.
– Я тебе сейчас покажу «не спишь еще»! – сквозь зубы проговорил отец. Его голос выдавал сильнейшую ярость. Послышался второй удар – что-то упало на пол. Мне стало страшно, и я молча сжался под одеялом. – Ты где бродишь, ёб твою мать?! Ты хоть знаешь, который час?!
– Да мы с Анькой немного в кафе задержались, – будничным тоном попыталась объяснить сестра, но, не договорив, снова приглушенно вскрикнула.
– В каком кафе?! Все кафе в девять закрываются! Нет, вот ведь потаскуха! Ты у меня узнаешь, как по ночам шарахаться!
Все это отец говорил, через гостиную волоча Вику за волосы в ее комнату. Она успела снять только правый сапог и теперь, неестественным образом передвигаясь, стучала одним каблуком по половицам. Сама же молчала, не умоляла прекратить наказание, переносила взбучку без единого звука.
Наутро, собираясь в школу, я зашел к сестре в комнату, чтобы взять из шкафа одежду. Она сидела на разобранной постели и с сердитым видом вдевала в иголку нитку. Рядом лежала новая шапка – одно «ухо» у нее повисло, и мех спереди выглядел слегка потрепанным.
– Мандюк, чуть песца не угробил, – проворчала Вика, пришивая к меховым «ушам» новые шнурки. – Теперь надо отпаривать, а то будет как кошка драная.
– Тебя-то саму не угробил? – поинтересовался я, вспоминая ночные звуки ударов в коридоре.
– Да нет, слегка кулаком по скуле проехал – так, ерунда, – махнула рукой Вика. – Если будет синяк, замажу тональным кремом…
Это был первый раз, когда отец применил в отношении Вики физическую силу: прежний метод словесных внушений оказался несостоятельным, и надежды возложили на более сильнодействующее «лекарство». С тех пор ее периодически лупили как сидорову козу, чтобы вышибить дурь, однако практика показала, что побои тоже мало способствовали воспитательному процессу: сестра от них не становилась ни умнее, ни послушнее, и продолжала поступать так, как считала нужным…
Первая авантюра
Вика стремительно взрослела, и так же быстро менялся круг ее подруг. Одноклассницы, с которыми она в детстве ходила в различные кружки и которые несколько лет были завсегдатаями нашего дома, постепенно исчезли с орбиты, а их место заняли другие девочки из класса – столь же быстро повзрослевшие особы, красотки и модницы.
В конце восьмого класса сестра сильно подружилась с новенькой ученицей – ее звали Марина. Это была крупная, вполне сформировавшаяся блондинка с длинными прямыми волосами и обаятельнейшей улыбкой. Марина искрометно материлась, хохотала всегда и по любому поводу и обладала мощной харизмой. Мне она казалась просто сногсшибательной, и я был в нее тайно влюблен.
Сестра и ее новая подруга вскоре стали не разлей вода – каждый божий день после уроков приходили к нам. Марина была настоящая интеллектуалка: в отличие от Вики, запоем читала, поэтому я быстро нашел с ней общий язык. За чаем мы могли часами обсуждать прочитанные книги и постоянно обменивались литературой из собственных запасов. Помню, как Маринка с горящими глазами делилась впечатлениями от повести «Дикая охота короля Стаха» (сейчас под страхом смерти не скажу, о чем там речь), как сокрушалась над судьбой Дженни Герхардт, как взахлеб хохотала над приключениями героев Ильфа и Петрова. А я как-то раз начал очень подробно излагать содержание романа Дюма «Асканио» – Марина выслушала мой «чтецкий спектакль» и потребовала пересказать книгу до конца. На это у меня ушло несколько недель (шутка ли – озвучить шестьсот с лишним страниц), но, вдохновляемый вниманием красивой слушательницы, делал это с упоением и всем доступным мне артистизмом. Это была какая-то невероятная дружба между взрослой девушкой и неуклюжим третьеклассником-книгочеем, но я и сегодня вспоминаю наши литературные чаепития с особым, ностальгическим чувством.
В начале девятого класса она перешла в другую школу и, к моему великому огорчению, перестала ежедневно приходить к нам в гости. По словам Вики, как раз в это время в семье у подруги возникли сложности – не с кем стало оставлять ее годовалую сестру: Марина с утра уходила в школу, мать на работу, а сиделка неожиданно переехала в другой город. Им надо было срочно найти выход из положения, и сердобольная Вика предложила свои услуги: она сказала, что в первой половине дня вместо уроков будет ходить к Марине и сидеть с маленькой Наденькой, пока одна из хозяек не вернется домой. Те были несказанно рады такому предложению и даже назначили Виктории небольшую плату за помощь.
Придумав какую-то мифическую болезнь, сестра совершенно спокойно
