очередях за хлебом накапливалась могучая революционная энергия. Главным источником, питающим ее< были ненависть к привилегированным классам, военные тяготы, экономическая разруха…
23 февраля 1917 г. грянул могучий социальный взрыв. В этот день на ряде предприятий столицы проводились митинги и собрания, посвященные Международному женскому дню. Большевики и члены других революционно-демократических групп разъясняли причины империалистической войны и продовольственных трудностей, призывали к борьбе против царизма — главного виновника народных бедствий. И хотя на этот день забастовки и демонстрации заранее не планировались, они развертывались стихийно. Большую активность проявляли женщины-работницы, с особой остротой переживавшие страшные невзгоды империалистической войны. Забастовщики и демонстранты по старой революционной традиции устремлялись в центр города, на Невский проспект. Появились лозунги «Хлеба!», «Долой войну!», «Долой самодержавие!». События нарастали стремительно, подобно цепной реакции. 24 февраля стачки приняли еще больший масштаб, рабочие демонстрации стали более многолюдными, начались столкновения с полицией и поддерживавшими ее войсками.
25 февраля, всего лишь на третий день революции, движение петроградских рабочих переросло во всеобщую политическую стачку, практически парализовавшую жизнь огромного города. Над стачечниками и демонстрантами реяли красные флаги, полотнища с лозунгами «Долой царя!», «Хлеб, мир, свобода!», «Да здравствует республика!».
Районные комитеты РСДРП (б), Петербургский комитет, Русское Бюро ЦК партии большевиков (в котором руководящую роль играл А. Шляпников) на заседании 25 февраля решили поддерживать всеобщую стачку, стремясь при этом объединить рабочих и солдат, без чего, как показала первая российская революция, невозможно было свалить царизм. На решение столь важной задачи и были направлены усилия большевистской партии, а также некоторых других революционно-демократических организаций, например межрайонцев. В открытой борьбе с властями «снизу» складывался левый, революционно-демократический блок. Никто не ждал указаний. Революционная инициатива и революционное творчество рождались в самой толще масс, «рядовые» члены партии действовали в соответствии со складывавшейся обстановкой. В этом и сказывались глубокая «почвенность» большевистской партии, ее связь с рабочим классом.
26 февраля (это было воскресенье) царские власти перешли к более активным действиям; в ряде районов города полиция и войска стреляли в забастовщиков и демонстрантов. Охранка нанесла удар по Петербургскому комитету большевиков, арестовав многих его членов: Однако по указанию Л. Шляпникова его функции взял на себя Выборгский райком. Но, как оказалось в итоге, расстрелы и репрессии сослужили царизму плохую службу. Большевики и другие революционные демократы избрали правильную тактику: они не призывали рабочих отвечать солдатам огнем, а проникали в казармы и разъясняли им — вчерашним рабочим и крестьянам, — чьи интересы они защищают, стреляя в своих братьев по классу. «Пусть солдаты, — паши братья и дети, — говорилось в одной из большевистских листовок, — идут в наши ряды с оружием в руках. Тогда пробьет последний час романовской монархии». И эти агитация и пропаганда попадали на благоприятную почву: три года империалистической бойни поколебали веру солдатской массы в царя, революционизировали ее.
27 февраля в развитии революции наступил решающий перелом: солдаты Петроградского гарнизона стали переходить на сторону революционных рабочих. К вечеру их уже было около 70 тыс., почти одна треть численности гарнизона. Но и та солдатская масса, которая еще прямо не влилась в революционный поток, уже не представляла собой «опоры тропа» — командование потеряло управление ею. Петроград был охвачен восстанием!
В этот день появился манифест ЦК РСДРП (б) «Ко всем гражданам России», высоко оцененный В. И. Лениным. «Задача рабочего класса, — говорилось в манифесте, — создать Временное революционное правительство, которое должно встать во главе нового нарождающегося республиканского строя». Манифест требовал конфискации помещичьих земель, введения 8-часового рабочего дня и созыва Учредительного собрания на основе всеобщих выборов.
А на заводах и фабриках по инициативе самих масс уже шли выборы в Советы, так, как это было в 1905 г. В большевистской листовке говорилось: «Приступайте немедленно на заводах к выборам в заводские стачечные комитеты. Их представители составят Совет рабочих депутатов, который возьмет на себя организующую роль в движении, который создаст Временное революционное правительство».
К концу 27 февраля, и уж во всяком случае к 28 февраля, стало очевидно, что восстание рабочих и солдат в Петрограде победило. Беспомощные попытки военного министра А. Беляева и командующего Петроградским военным округом генерала С. Хабалова взять ситуацию под контроль ни к чему не привели. Не удалось «сохранить» большой отряд, собранный генералом М. Занкевичем на Дворцовой площади. Затем фактически рассеялся отряд лейб-гвардии Преображенского полка полковника А. Кутепова, которому Хабалов приказал, «разбив толпу» на Невском и Литейном проспектах, восстановить порядок в центре города. Воинство Хабалова (в несколько сот человек) после бесцельных переходов из Адмиралтейства в Зимний дворец и обратно бесславно закончило свое существование. Пожалуй, только полковник О. Балкашин некоторое время «держал в руках» Самокатный батальон на Сампсониевском проспекте.
Защищать царскую власть в Петрограде стало некому.
Восставшие массы — рабочие и солдаты — уже 27 февраля избрали Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, выражавший волю революционного народа. Большинство в Исполкоме Совета оказалось в руках меньшевиков и эсеров. Этот многозначительный факт иногда объясняют вовлеченностью большевиков в уличные революционные бои в то самое время, когда правосоциалистические партии и группы активно действовали «в верхах», организуя власть. Такого рода объяснения, возможно, имеют под собой основания. Вместе с тем они недостаточно подчеркивают определенную обусловленность превосходства партий-«победителей» на том этапе революции, о котором идет речь. Эти партии пропагандировали примирение, соглашательство классов как политическую целесообразность, политическую необходимость. Такая пропаганда в полной мере соответствовала настроениям широких революционных масс, ждавших от революции решения всех проблем для всех. То было качало революции, для которого действительно свойственно некое классовое единение, исчезающее, как только выясняется, что многие ожидания были, увы, напрасными. Так или иначе, но Петроградский Совет был создан как выразитель интересов революционных масс.
И только теперь либералы, думские лидеры, до сих пор в растерянности, а то и в страхе взиравшие на могучее народное движение в Петрограде, решили примкнуть к революции. Наступил час, о котором писал В. И. Ленин: «Когда революция уже началась, тогда ее «признают» и либералы и другие враги ее, признают часто для того, чтобы обмануть и предать ее» {10}. Но так или иначе, а этот решительный для либералов шаг привел их к власти.
27 февраля, почти одновременно с созданием Петроградского Совета, лидеры буржуазных партий в Государственной думе образовали так называемый Временный комитет, глава которого М. Родзянко уже предпринимал лихорадочные попытки вступить в переговоры с Николаем II (тот находился в это время в Ставке, в Могилеве) с целью склонить его к конституционным уступкам. Родзянко убеждал царя немедленно пойти навстречу старому требованию думского «Прогрессивного блока»: подписать указ о «даровании ответственного министерства», т. е. правительства, ответственного не лично перед царем, но перед «народным представительством»
