Лизавета смотрела вслед быстро удаляющемуся Аникию. Обидела, обидела почем зря! И вправду тетка говорит, что языком она мелет не подумавши. А ведь обычный парень, она то и знать его толком не знает. Дом стоит на окраине села, отца-матери нет, среди людей мало показывается, сказывают, работает много, варницу поставил вместе с братьями Никифоровыми.
– Лизавета, ау! Ты где? – послышался голос подружки Вареньки. Та вышла к ней с полной корзиной земляники. Платок сбился на бок, из-под него торчали озорные русые кудряшки. – Ты с кем это тут разговаривала? От лешака отбивалась.
– Если б от лешака, – вздохнула Лиза. Прикусила губу, и тут же сменила тему разговора. – Ты уже все, набрала? Домой идем?
– Идем, – с готовностью ответила Варя, – так кто это был-то?
– Аника, сын Федоров, за дровами приехал, – с неохотой ответила Лиза подружке.
– Чего хотел-то?
– Спросил, не заблудилась ли я, – с нарочитым пренебрежением ответила девушка.
– Ясно, – Варя поправила тяжелую корзинку в руке. – Ты ж этот лес, как родной дом знаешь.
– Вот и я о чем, – кивнула Лиза – Ну, что подруга, подпевай! – И затянула звонкую песню.
Ее голос заметался среди белых берез и долетел до Аникия. Тот на секунду прислушался, и с бессильной яростью принялся рубить сухое дерево. Любовь любовью, а дров для варницы кроме него сегодня никто не привезет. Да на что она ему, такая любовь! Коли он и сам не знает, как подступиться к Лизавете, а уж чтобы и сватать за себя и подавно.
Пушистая белка с испугом перескочила на лапу сосны, услышав, как внизу жалобно звенело дерево. Она спустилась чуть пониже, чтобы понять, кто потревожил ее покой. Высокий крепкий парень с остервенением вонзал топор в сухую древесину. Дерево тихо стонало от жестоких ударов, и щепки как слезы разлетались в разные стороны. Белка еще посмотрела на странного человека, махнула хвостом, и поскакала вглубь леса по своим беличьим делам.
* * *
– Скажи, что тебя мает, – Иван пристально посмотрел Аникию в глаза. – Как будто сам не свой ходишь последние две седьмицы. Вроде и в варницах дела идут неплохо, и соли мы собрали даже больше, чем обещались московскому купцу…
Они сидели на берегу Усолки. День клонился к закату, красное солнце осторожно пробовало воду – стоит опускаться в нее сегодня или нет, нагрело ли за день… Помедлило чуток и плавно стало опускать свое тело в солоноватые воды. После тяжелого дня Аникий любил посидеть на берегу реки, плавное течение воды уносило с собой все дурные мысли, в голове рождалось что-то радостное, светлое, а сейчас как не силился отрешиться от тяжелых воспоминаний, ничего не получалось.
– Эх, – вздохнул он, – не знаю я, как жить далее, – помедлил и все же решил продолжить разговор, – Люба мне Лизавета, да уже просватана, а я откуда дорогих подарков найду, чтоб лучше стать? В Москву к Петрову дню поспеем, как там что сложится одному богу известно. А обратно когда домой будем? Да и кто пойдет за меня ее сватать, родни нет, один на белом свете.
Крякнул от неожиданности Иван, не ожидал он такого разговора. Казалось Аникий – аки камень, ничем его не проймешь, не своротишь, кого хочешь заговорит, ан нет, поселилась в душе зазноба и жизни не дает.
– А хочешь я отца попрошу, чтобы он сватом пошел? – он человек уважаемый, поговорит с ее дядькой, убедит его.
– Думаешь, получится? – с надеждой в голосе спросил Аникий.
– Он у меня умный и справедливый, сам знаешь, опять же с тобой благословил работать, значит понимает, что не пустое дело делаем… Только и тебе придется перед ним ответ держать.
У Никифоровых в избе было шумно. Кроме старших братьев у главы семейства Андрея было еще трое мальчишек. И все как на одно лицо – курносые, с зелено-серыми глазами, крепенькие, как боровички. Угомонить их могла только мать, но ее по каким то хозяйственным делам дома не было и братья в ожидании обеда резво скакали с лавки на пол. Жило семейство не то чтобы богато, но есть было что, коровенка своя имелась, опять же.
– А ну прекратить! – гаркнул старший брат Василий, войдя в избу. – Младшие горохом скатились с лавке и облепили любимого брата. А как его не любить? То мишку выстругает, то дудочку подарит… – Отец где?
– На покосе, – скоро вернется, – ответил Митька.
– А вы что ж не помогаете?
– Так мы уже все, сено поворошили, в стожки собрали, отец нас домой отправил… – загомонили ребята.
Скрипнула дверь и в избе появились отец и мать. Василий исподволь залюбовался ими. Старший Никифоров был статен, высок, на загоревшем лице выделялись зеленые глаза. Под стать ему была мать, плавные движения рук, поворот головы, – словно не двигалась, а плыла по избе. И не важно, доставала она в этот момент хлеб из печи или несла в крынке молоко.
– Все на месте? – спросил отец, – оглядывая избу. – Ванька где?
– Лошадь распрягает, сейчас будет, – ответил Василий, подходя к отцу, – я с тобой поговорить хотел. – Пообедаем и поговорим, – кивнул отец, – накрывай, мать, на стол!
* * *
– Большое дело задумал, Аникий, – покачал головой отец Василия и Ивана, – большое, смотри, кабы сил на все хватило.
– Сил то ему, батя, хватит, – влез Ванька, – ты лучше пойди за него Лизавету посватай, а? Ты ж можешь.
– А вот не лезь в разговор! – стукнул ложкой по лбу сынка Андрей. – Ишь, деловой какой выискался.
– Положение твое, сынок, конечно, тяжелое, – обратил он свой взор на Аникия, который сидел тише воды ниже травы.
Долго пришлось ему дядьке Андрею рассказывать, как мечтает он свое дело наладить, как московский купец собирается у него соль брать, что тяжко ему живется одному, без родительского слова и что не знает он, как будет жить, если Лизавету выдадут за другого.
– Это конечно понятно, что она тебе люба, – но вот как дело так обернуть, чтобы дядька Лизаветин решил за тебя ее выдать, – натруженной рукой потер он русый затылок. – Поперек деньги только большая деньга встать может.
– А я вот ему говорю, в Москву ехать надо, – опять влез Васька и без предупреждения получил деревянной ложкой по темечку, не встревай, мол, в разговор. Была в это парне такая суетливая егозливость, что частенько получал он подзатыльник от отца, но очередной тумак ничему не учил Ваську.
– Москва – это, конечно, хорошо, да как сложится все у тебя там? Когда, говоришь, обоз отправляется? Через два дня?
– Да, и я хочу с ним ехать, – ответил Аникий. Карие глаза его смотрели на Андрея спокойно и уверенно. – Прошу тебя, поговори с Лизаветиным дядькой, а уж за мной дело не постоит. Я тебе это обещаю.
– Что ж, – звонко хлопнул Андрей рукой по колену. – Так тому и быть. – Поговорю, а как приедешь, я все как положено чин по чину пойду сватом.
