он закончил просвещать нас на тему того, насколько симметричные лица соблазнительны для дьявола, он попросил всех поприветствовать главного оратора. Я собралась с духом. Никогда нельзя было с точностью предугадать, хороший оратор придет или так себе. Лучшей, безусловно, оставалась женщина, носившая хвостик не сзади, а сбоку. Помню, как она, захлебываясь слезами, поведала нам о том, как взяла подушку с надписью «МОЯ МАМА» и забила ее до символической смерти бейсбольной битой. Ее сын-подросток, сидевший в нашем кругу, крутил в пальцах медиатор, пока она говорила, и его золотисто-кукурузные волосы раскачивались взад-вперед. В тот раз на собрании была и наша школьная директриса; она расплакалась и призналась, что в то утро отвесила своей дочке крепкую пощечину. А когда раскаялась и упала на колени, чтобы замолить свой грех, увидела густой до черноты алый свет и поняла, что Бог перенес ее в свою горячую аорту, даруя прощение. Ее дочь-подросток, само воплощение анонимности в каждой линии и каждом изгибе, сидела среди нас, скрестив ножницы своих ног, длинных, как у спасательницы Малибу. Какое счастье, что мой отец всей душой ненавидел одобрительные аплодисменты. Это означало, что он никогда не придет на собрание, чтобы рассказать обо мне.
Однако, чаще всего нашими ораторами становились чистенькие девственницы в возрасте от двадцати до тридцати лет, которые берегли себя для родственных душ, которых еще просто не встретили. Время шло, а они продолжали возвращаться. «Может ли подобное случиться и с нами?» – задумывались мы. Потому что мы тоже себя берегли и даже носили в кошельках карточки, похожие на визитки, с надписью «Истинная любовь – ждет». У меня тоже такая была, и я не чувствовала никакой необходимости рассказывать всем, что моя драгоценная пахлава была давно и безнадежно потеряна.
На этой неделе к нам привели серьезного девственника в приличных брюках, который выглядел как спаниель, стоящий на задних лапах. Он принадлежал к числу тех, кто стремился к максимальной прямолинейности, поэтому иногда говорил нам такие вещи, как «Создал ли Господь задний проход, чтобы тот был источником удовольствия? Да. Абсолютно. В бесконечной мудрости, Он именно так все и задумывал». А потом принимался терпеливо и в подробностях объяснять, что СПИДом можно заразиться даже через поцелуй, если, например, человек, с которым вы целуетесь, с утра особенно яростно чистил зубы нитью, и вы тоже чистили особенно яростно. И вот вы целуетесь и устраиваете обоюдное кровоизлияние друг другу в рот – сплошной маркиз де Сад.
– ВЫ ХОТИТЕ ТАК РИСКОВАТЬ? – орал девственник, и я краснела за него. Ну, по крайней мере хоть в этот раз он не стал разворачивать стул задом-наперед.
Мальчики вглядывались в отверстия своих гитар, перебирая случайные аккорды, в то время как девочки сидели очень тихо и сжимались все больше и больше, собираясь в гармошку, прямо как те записки, которые мы передавали друг другу в классе и в которых говорилось, за кого мы выйдем замуж. Кристина сидела в другом конце комнаты, рядом со своим парнем, у которого спереди рос мертвый зуб цвета свежего бетона.
– Ну, – невозмутимо произнес тот, – больше никогда не буду чистить зубы.
Вся комната разразилась смехом, так же легко и быстро, как прежде – песней. Кристина прижалась к нему еще крепче. Видимо они все это время берегли себя друг для друга. Смех Анжелы, сидящей рядом со мной, превратился в привычный лающий кашель, напоминающий лязг цепи по земле, а затем она опустила рукава своей клетчатой рубашки, закрывая слова, которые иногда вырезала у себя на коже. Словом этой недели у нее было «БОЛЬНО», но бритва явно была старая и затупившаяся, потому что больше походило на «СОЛОНО».
Еще там была девочка, волосы которой сходились надо лбом вдовьим мысом. У нее был прелестный, немного квакающий голос, а еще она специально носила футболки большего, чем нужно, размера и бесконтрольно всхлипывала во время подобных выступлений. Ее друзья сидели по бокам от нее и прижимаясь к ней так сильно, словно утешали ее всем своим телом и хотели погрузиться в ее сердце. Как я уже говорила, по венам этих людей бежало само добро, и они хотели делиться им друг с другом. Иногда приходил какой-то взрослый и молился за нее. Ее отца посадили в тюрьму за то, что он как-то ночью прокрался в ее комнату, когда все остальные спали. Говорили, что он был пьян. Потом его выпустили, еще до того, как мы туда переехали. Тогда я об этом не знала и удивлялась, почему она плачет. Наверное, думала я, просто чувствует себя виноватой.
Несмотря ни на что, нам продолжали рассказывать, что заниматься сексом до брака – это все равно, что чистить зубы чьей-то грязной зубной щеткой или пить слюну из чашки. Секс – это огонь, а огню место в камине, потому что если он выйдет из-под контроля, то сожжет весь дом. Однажды отданное кому-то тело связано с этим человеком неразрывными узами, и это навсегда. Не часто, но бывало, что в этот момент девочка начинала плакать, и тогда все собирались вокруг нее и накладывали на нее свои исцеляющие длани.
Выпущенный на свободу отец этой девочки стал завсегдатаем наших осенних праздников, и как ни в чем не бывало жарил на них рыбу. Столп церкви вернулся на свое место. Я видела шрамы от акне на его скулах, видела тот же вдовий мысок, видела даже блестящий кожаный ремень у него на поясе. Я видела его в тренажерном зале при церкви Святого Лаврентия Великомученика, видела, как он улыбался на нашей вечеринке в честь Хэллоуина, его красивую крупную голову – вместилище воющей черной пустоты, в центре которой алым светом Марса зрел его поступок. Его жена обычно всегда стояла рядом с ним. Она не оставила его. Она говорила, что усердно молилась и Бог велел ей простить.
Предположим, она помолилась бы подольше и услышала, как Бог велит ей взять детей в охапку и бежать. Куда бы она побежала, где бы жили ее дети? Их было так много, а младший родился с расщеплением нёба. Когда он улыбался, расщелина блестела, и его улыбка от этого почему-то становилась только милее. Он агукал, пока его покачивала одна из сестер.
Говорили, что святого Лаврентия Великомученика казнили на раскаленных углях. И в середине казни он крикнул своим мучителям: «Переверните меня, с этой стороны уже все!» Вот такие истории нам рассказывали, и такими были те святые, которые за нами присматривали.
* * *
В конце мы брались за руки
