к такому кризису. Вот на каком удручающем фоне та немногочисленная группа лиц развернула незаконную деятельность, решив использовать в своих интересах гнев и отчаяние натерпевшегося и изверившегося народа, вконец уставшего от бесконечной и бесплодной говорильни, в которой его топили последние пять-шесть лет. Для достижения своей цели они пошли и на низменные махинации, и на откровенную ложь.
Путч ГКЧП спровоцировало назначенное Горбачёвым на 20 августа подписание Союзного договора. Организаторы мятежа прежде всего выступили против обретения республиками нового статуса. Они надеялись силой сохранить Союз в прежнем виде. Но этот путь оказался бы кровавым. Поэтому этот путч в первую очередь уместно расценивать как противостояние борьбе союзных республик за суверенитет.
Доказательством того, что оба крупных руководителя страны – М. С. Горбачёв и Б. Н. Ельцин – глубоко верили в то, что 20 августа новый Союзный договор будет подписан, является отъезд обоих из Москвы накануне. Горбачёв уехал на отдых в свою крымскую резиденцию – Форос. Ельцин с официальным визитом прибыл в Казахстан. Естественно, у них были волнения по поводу общей ситуации, но что дело примет именно такой опасный оборот, они точно не предполагали. Такой тревоги не было и у меня. В те дни на встрече с журналистами по поводу подписания протокола между Казахстаном и Россией я выступил и сказал, что по поручению парламентов республик мы с Борисом Николаевичем 20 августа собираемся полететь в Москву для подписания межгосударственного договора. Горбачёв в своей книге писал: «Да, несмотря на тяжелую ситуацию, в августе 1991 года я поехал отдыхать в Форос. Да, поехал в отпуск. Не надо было ехать… Но я не допускал, что вокруг меня идиоты и случайная публика, которая вообще ничего не соображает!»
В Алматы мы приняли Ельцина по всем законам казахского гостеприимства. Это понравилось ему настолько, что пришлось несколько раз переносить время его отлета обратно в Москву. Впоследствии Ельцин писал в своей книге о том, что он тревожился и недоумевал о причине переноса времени вылета. А в действительности причиной был он сам. Сначала он потребовал, чтобы оседлали скакуна, подаренного ему как дорогому гостю. А потом, не послушавшись тех, кто отговаривал его, решил взгромоздиться на коня всей своей тучной фигурой… и в тот же момент соскользнул вниз вместе с седлом. Затем, когда поехали в Талгарское ущелье, ему захотелось искупаться в горной реке. Было известно, что в Москве он постоянно купался в речной воде. Но здесь текла бурная и своенравная горная река, поэтому я сказал: «Тут купаться нельзя. Течение быстрое, и вода ледяная». «Нет, я пойду!» – говорит он. Мы даже вступили в перепалку, но он ни в какую. К тому времени служба охраны Ельцина успела выбрать мелкую заводь и соорудить из камней запруду для купания. Слава богу, теперь его хоть не унесет течением. Отмахнувшись от предостережений, храбрец искупался в бурлящей реке. Холодная вода пробирала до костей. А как же после этого не принять что-нибудь для согрева?.. Его самолет вылетел с опозданием на три часа. Лев Суханов, много лет работавший помощником Бориса Николаевича, подтверждает это в книге «Как Ельцин стал президентом»: «Ельцин и на этот раз не изменил своему правилу: искупался в горной речушке. Вода была ледяная».
Джонатан Айткен писал: «Эта трехчасовая задержка, возможно, спасла жизнь Бориса Ельцина. Судя по истории, которую российский президент рассказывал некоторым своим помощникам через несколько лет, что, когда он плавал в ущелье Талгар, участники переворота начали свои первые шаги в Москве с целью свергнуть правительство Советского Союза. По словам Ельцина, один из первых и наиболее зловещих их приказов был получен советскими противовоздушными силами на военной базе в Актюбинске на западе Казахстана утром 18 августа. Это был приказ сбить самолет, взлетевший из Алматы в пять часов вечера в направлении Москвы. Так ли это было, точно неизвестно».
По-моему, это нелогично. Дело не в особой человечности организаторов путча, а в том, что это были люди, неспособные пойти на такой риск. Не говоря об уничтожении президентского самолета, у них даже не хватило смелости арестовать Ельцина в московском аэропорту, когда тот спускался по трапу. Более того, они даже не смогли остановить президентскую машину, когда Ельцин ехал с дачи в Белый дом.
Нежданно-негаданно нагрянуло то фантасмагорическое чрезвычайное положение. Проводив гостя, я уснул крепким сном. А утром по обыкновению собирался на работу… И тут из радиоприемника полились ошеломительные известия. Оказывается, у Горбачёва внезапно ухудшилось состояние здоровья и он неспособен управлять страной… Поскольку положение в стране стало критическим, для наведения порядка, выполнения конституционных требований создан Государственный комитет по чрезвычайному положению… Исполнение обязанностей главы государства возложено на вице-президента…
Услышав это радиосообщение, я сразу вышел во двор, и тут же сердце екнуло – машины не было на месте! Что можно было подумать? Если в тот момент кто-нибудь подошел и арестовал меня, я бы не удивился. Но, оказалось, водитель поставил машину в тенек и не заметил моего выхода. Да, в те минуты все было возможно. Мне сразу вспомнилось встревоженное лицо Ельцина во время встречи в Москве. Неужели нас на самом деле подслушивали? Какие только мысли не приходят в голову!.. В тот миг я невольно подумал о положении страны, о судьбе независимости, о себе, о своей семье и своих детях.
Только добрался до работы, позвонил Ельцин. Он сразу оценил это событие как настоящий переворот, сказал, что мы должны быть готовы ко всему. Призвал вместе выступить против ГКЧП. Я ответил, что поддерживаю его. Борис Минаев, автор вышедшей в серии «ЖЗЛ» книги о Ельцине, описал это так: «Слова поддержки прозвучали и от лидеров республик, с которыми у Б.Н. были не такие уж безоблачные отношения: Назарбаева, Кравчука, которым Ельцин позвонил сам, находясь в Белом доме. Это были важные сигналы». Да, в тот момент такая поддержка была очень важна.
По словам Ельцина, в сторону Москвы движутся танки. Мы договорились продемонстрировать единство и переговорить с руководителями других республик. Минут через двадцать позвонил председатель Комитета государственной безопасности Крючков, рассказал о сделанном заявлении. Дух его риторики был таков: страна доведена до крайности, чрезвычайное положение объявлено только ради борьбы с преступной мафией, в Москве цена картофеля выросла до пяти рублей и тому подобное. Добьемся стабилизации положения в стране, затем все передадим вам. И руководителя сами изберете, одним из них, возможно, будете вы. «Не вам решать этот вопрос. А где Горбачёв?» – прервал я его. «Горбачёв тяжело болен, он в курсе всего, скоро выступит с заявлением, мы
