Я дважды выигрываю подачу. Пит опускает руки, уступая сет.
Третий сет завершается на нервах. Тай-брейк. Я веду 3–1, но следующие четыре очка выигрывает Пит, и вот он уже ведет 6–4, подавая на сет. Издав крик пещерного человека, такой же, с каким я поднимаю тяжести в зале с Джилом, вкладываю всю свою силу в ответный удар. Мяч задевает сетку и остается внутри площадки. Пит внимательно смотрит на мяч, затем на меня.
Он бьет с правой руки, мяч улетает за пределы площадки. По шести очков. Мы застряли. Очередной бешеный обмен ударами заканчивается, когда я неожиданно выхожу к сетке и бью укороченный удар с лета слева. Это срабатывает, и в следующий раз я повторяю тот же прием. Сет Агасси. Уже второй.
Итог четвертого сета предрешен. Я не снимаю ногу с педали газа и побеждаю 6–4. Питу нелегко принять поражение. Тем не менее, когда я вижу его у сетки, он поражает меня своим равнодушием.
Это мой второй Большой шлем подряд, а в общей сложности — третий. Говорят, эта победа была самой яркой из трех: ведь мне наконец-то удалось победить Пита в финальной битве за Шлем. Но и сейчас, много лет спустя, я помню этот турнир в первую очередь как мой первый «лысый» турнир.
ТУТ ЖЕ НАЧИНАЮТСЯ РАЗГОВОРЫ о том, что я займу первое место в мировой классификации. Пит был первым семнадцать недель, и теперь вся моя команда наперебой говорит, что я определенно столкну его с этой почетной вершины. В ответ объясняю, что в теннисе нет ничего предопределенного. Судьбе есть чем заняться вместо того, чтобы подсчитывать очки в таблице Ассоциации профессионалов тенниса.
Тем не менее ставлю своей целью достигнуть первого места, ведь моя команда страстно хочет этого.
Я не покидаю наш с Джилом спортивный зал, тренируясь с яростным упорством. Посвящаю Джила в свои планы, и он разрабатывает план кампании. Для начала планирует для себя курс обучения: составляет список телефонных номеров известнейших спортивных врачей и специалистов по питанию, организует частные консультации с каждым из них. Он встречается с экспертами Американского центра олимпийской подготовки в Колорадо-Спрингз. Совершает перелеты с одного побережья на другое, встречаясь с лучшими, известнейшими специалистами в разнообразных областях медицины и здорового образа жизни, записывая все сказанное ими в свою записную книжку. Он читает все подряд, от журналов для культуристов до сухих медицинских отчетов и материалов каких-то непонятных исследований. Оформляет подписку на «Медицинский журнал Новой Англии». В кратчайшие сроки Джил превращается в передвижной университет с одним преподавателем и одним-единственным предметом для изучения. Студент в этом университете тоже единственный — я.
В итоге он нагружает меня тренировками до предела моих физических возможностей. Вскоре я уже выжимаю от груди почти два своих веса — сто тридцать шесть килограммов, от пяти до семи подходов. Джил учит меня в три подхода поднимать двадцатитрехкилограммовые гантели, заводя руки назад, что заставляет гореть три разных вида плечевых мышц. Затем мы работаем над бицепсами и трицепсами, и они пылают, как в огне. Мне нравится, когда Джил говорит о необходимости заставить мышцы загореться: таким образом я как будто направляю свою пироманию в конструктивное русло.
Потом мы занимаемся поясничной областью и животом, начиная работу со специального тренажера, изобретенного и сконструированного Джилом. Как и все остальные тренажеры, этот он сначала разобрал до основания, а затем сварил заново. (В его блокнотах можно найти удивительно красивые чертежи этих машин на кальке.) Это единственный тренажер такого рода во всем мире, уверен Джил, он позволяет тренировать мышцы пресса, не затрагивая при этом мою больную спину.
— Сейчас мы нагрузим как следует пресс, — говорит он, — поработаем над ним, пока он не запылает, а потом займемся «русскими поворотами»: ты возьмешь двадцатикилограммовый металлический диск и будешь поворачиваться влево и вправо, влево и вправо. Так мы как следует прогреем твои боковые и косые мышцы.
Наконец, мы переходим к тренажеру для мышц спины. В отличие от любого другого подобного агрегата в любом спортзале мира, этот не подвергает опасности мою шею и позвоночник. Штанга, которую я выжимаю в ходе тренировки, находится передо мной, и я все время остаюсь в комфортном для спины положении.
В ходе тренировки по поднятию тяжестей Джил каждые двадцать минут скармливает мне порцию специализированного питания: четыре части углеводов на одну часть протеина. Время приема пищи рассчитано до миллисекунды. «Главное — когда и как ты ешь», — повторяет он. Всякий раз, если я отворачиваюсь от тренажеров, он впихивает в меня чашку овсянки с высоким содержанием белков, или сэндвич с беконом, или бублик с арахисовым маслом и медом.
В конце концов верхняя часть тела и живот начинают молить о пощаде. Тогда мы идем на улицу и приступаем к пробежкам по холму за домом Джила. Я быстро набираю скорость и в полную силу бегу вверх и вниз, вверх и вниз: бегаю, пока разум не запросит перерыва, а потом еще немного, игнорируя его слезные просьбы.
Вечером, садясь в машину, я не уверен, что смогу доехать до дома. Иногда даже не пытаюсь сделать это. Если у меня не хватает сил даже на то, чтобы повернуть ключ в замке зажигания, я плетусь обратно, сворачиваюсь клубком на одной из скамеек в зале и засыпаю.
После ударных занятий в тренировочном лагере Джила я выгляжу так, будто сменил свое старое тело на новую усовершенствованную модель. Однако и сейчас мне есть куда расти — надо бы лучше следить за тем, что я ем вне зала. Джил, однако, не слишком строг к моим слабостям. Разумеется, он не в восторге от того, что между тренировками я то и дело питаюсь в забегаловках вроде Тасо Bell или Burger King, однако считает, что необходимо иногда есть просто для удовольствия. Джил утверждает, что моя душа требует еще более бережного обращения, чем моя спина, и боится поранить ее. Кроме того, любому человеку простительна пара грешков.
Джил полон парадоксов, и мы оба знаем об этом. Он может читать мне лекцию о правильном питании, глядя, как я потягиваю сладкий молочный коктейль. И не станет вырывать у меня стакан с коктейлем, наоборот, вполне возможно, сам сделает пару глотков. Мне нравятся противоречивые люди. Еще больше подкупает то, что Джил не ведет себя как надсмотрщик. Он понимает меня, заботится обо мне и время от времени — лишь иногда — позволяет побаловаться фастфудом, быть может, потому, что сам к нему не равнодушен.
Я вновь встречаюсь с Питом на турнире в Индиан-Уэллс. Если смогу победить, то окажусь в шаге от первой позиции в рейтинге. Я на пике формы, но матч получается небрежным, полным ошибок, которых можно было избежать. Ни один из нас не в состоянии сосредоточиться на игре. Пит все еще переживает по поводу своего тренера, а я волнуюсь об отце, которому через несколько дней предстоит операция на открытом сердце. В этот раз ему удалось отрешиться от своих проблем, тогда как я капитулировал перед своими. Я проигрываю в трех сетах.
