Ознакомительная версия.
Приехавши в Смоленск, я нашел уже к себе письмо от князя Долгорукого, писанное еще в январе, в котором уведомлял меня, что в. к. Михаил Павлович предлагает мне вновь вступить на службу, командиром Ижевского оружейного завода. Я тотчас отвечал, «что взявши отставку с чином генерал-майора, я уже не предполагал вовсе служить по военной части, но если его в-во принимает на себя исходатайствовать для меня изъятие из общего правила – удержать чин со вступлением в службу, то он может располагать мной совершенно по своему усмотрению». Через неделю я получил ответ, «что Неронов[403] просит оставить его на службе, а великий князь будет иметь меня в виду на будущее время». Догадавшись, что все это штуки г. Штадена, я написал Долгорукому, что я в службу сам не напрашиваюсь и прошу не считать меня уже кандидатом по артиллерии.
В конце августа месяца я приехал в Петербург… Вскоре по приезде я явился к князю Меншикову.
Князь А. С. Меншиков встретил меня наверху в первой комнате и, взяв под руку, повел к себе в кабинет, куда мы шли через три или четыре комнаты. В это время у нас шел следующий разговор:
– Простите меня, ваше превосходительство, я очень виноват пред вами, что я не отвечал вам. Вот истинная причина: я помню имя ваше – Иван, а отчество право позабыл.
– Напротив, ваша светлость, я много виноват пред вами, что взял смелость адресоваться к вам. Не думайте, князь, чтобы я дерзнул полагаться на прежнее сотоварищество, я просто искал вашего покровительства!
Тут мы дошли до кабинета, в котором стояли два стола: большой посреди комнаты, а маленький возле окна и у сего с одной стороны кресла, а с другой – стул. Князь, взяв меня за руку, насильно посадил на стул, а потом, перейдя на другую сторону стола, сел, и наш разговор продолжался следующим образом:
– Вы писали ко мне, что желали бы получить место. Скажите теперь, какое и в чем я могу вам быть полезен?
– Теперь, князь, ни в чем. Я чувствую, что невольно провинился пред вами; моей дерзостью писать вам, и желаю одного – слышать от вас, что вы на меня не гневаетесь за это.
– Напротив, я еще раз повторяю: извините меня и дайте мне случай доказать вам, что я желаю быть вам полезен. Вы, я думаю, знаете Беловодского,[404] который служил вместе со мной в Турции, в роте Засядко; вот он недавно писал ко мне, и мы уладили. Я доставил ему место, по флоту, а вам ничего предложить не могу. Надо мной и так смеются, говоря, что я не знаю, что такое брамсель!.. Но хозяйственной части потому боюсь вам предложить, что я, зная лично вас и дружбу к вам Вельяминова, желаю навсегда сохранить мое расположение к вам и ваше ко мне, а там непременно поссоримся! Скажите мне откровенно: нет ли у вас в виду какого-нибудь места, о котором я мог бы попросить кого нужно? У меня, слава Богу, найдутся люди, которые уважат, быть может, мою просьбу.
– Я адресовался к графу Чернышеву. Тот мне не отказал и не обещал, однако же, ничего.
– Самое верное средство у Чернышева не получить место – это просить через меня.[405] Нет, этого я не беру на себя. А вот что пришло мне в голову: не знакомы ли вы с Блудовым,[406] и не хотите ли вы быть губернатором?
– С Блудовым, – отвечал я, – не знаком, а губернатором не мечтаю и не могу! Многое надобно! Без шести тысяч рублей жалованья я никакого места не приму, ибо менее этого для содержания моего семейства и себя будет мало, а для звания губернаторского и тем более. Взяток я брать не стану!..
– Знаю и верю. Но все-таки можно будет поговорить с Блудовым или с другим кем-нибудь. А для памяти и нового знакомства мне нужно иметь по крайней мере записку о служба вашей!
В эту минуту отворилась дверь и без доклада вошел в кабинет дежурный генерал морского штаба, вице-адмирал, генерал-адъютант Колзаков;[407] я тотчас встал, чтобы уступить свой стул, но и князь встал и, взяв меня под руку, слегка кивнул вошедшему головой, начал ходить со мной по кабинету, продолжая начатый разговор, в который вмешался и Колзаков.
– Здравствуйте, ваша светлость, – сказал он. – А! Кого я вижу! Это тоже мой знакомец. С его превосходительством мы виделись в Туле. Вот человек, которого Штаден боялся как черт ладана!..
– Из чего это ваше превосходительство изволите заключать?
– Это я знаю точно, от брата, – сказал Колзаков.
– Скажите мне, Жиркевич, – спросил князь, – что вы думаете о Штадене?
– Князь! После замечания адмирала мне положительно трудно отвечать на вопрос ваш. Если его превосходительство полагает, что я скажу что-нибудь особенно дурное о Штадене, он ошибется, хотя я не уверен, чтобы Штаден был обо мне хорошего мнения, и скажу откровенно, что Штаден необходим при оружейных заводах. Он умен и хитер и так устроился, что его заменить никем и нельзя. Что Штаден любит деньгу – это все знают! Но если ему будут давать каждые шесть месяцев награду, я ручаюсь за него, что он и брать не станет. А оружейников после Воронова он воскресил и стал в полном смысле их благодетелем. Правда, было два или три оружейника, но это подрядчики, которые через него погибли – из интересов, это исключение. Вообще же оружейники его любят и боятся; а если сместят его по какому-нибудь случаю, то, ей-ей, станут плакать…
Тут разговор наш был прерван лакеем, который доложил о прибытии вице-адмирала Рикорда[408] и сенатора Поливанова.[409] Князь их принял как знакомых, но несколько холодно и занялся с ними разговором, а Колзаков, взяв меня под руку, завел какой-то незначащий разговор и между прочим звал к себе – возобновить с ним «старое» знакомство! Я его видел всего один раз у Философова, в Туле, и в это единственное наше свидание его превосходительство даже почти не удостоил меня поклоном, когда нас познакомили. Хорошо старое знакомство!.. Видя, что князь занят, я пожелал уйти не замеченным, но он остановил меня у дверей, сказав:
Прошу не забыть о записке; пришлите ее ко мне сегодня или завтра.
– В буквальном смысле, князь, «прислать», – спросил я, – или принести самому?
– Повторяю, пришлите с человеком и будьте уверены, что ее тотчас же отдадут мне; до свидания! – А потом, когда я уже был в другой комнате, он закричал мне вслед: – Ваше превосходительство! Через три дня милости просим опять ко мне!
Я в тот же вечер отправил к нему требуемую записку.
Знакомые мои ожидали меня с нетерпением, чтобы узнать результат свидания моего с Меншиковым, и верить не хотели моему рассказу! Они утверждали серьезно, что я, верно, имею какой-нибудь талисман или знаю такое «слово», что мог удостоиться такого ласкового приема от гордого и недоступного человека, каков Меншиков, который давно уже никого не хочет знать из прежних своих сослуживцев.
Ознакомительная версия.
