— Ну, летун. Ну, молодчина полковник. Браво! Теперь к Игорю и на козе не подплыть. Пойдем поздравим его с днем рождения, с удачей, — загалдели, зашевелились моряки на берегу, когда полковник показал им спину.
Война двигалась к финишу. Многие летчики-истребители были отмечены высшей правительственной наградой. Федорову тоже хотелось заслужить внимание и почет среди сослуживцев, родных и знакомых. Особенно остро он осознавал свою некомфортность среди Героев Советского Союза после случайно услышанной реплики в свой адрес. Был перерыв между занятиями с молодыми летчиками по стратегии и тактике воздушного боя.
— Ему легко расписывать нам у доски с мелом в руках, а показать в бою — кишка тонка, — сорвалось с языка у молодого штурмовика, прибывшего в дивизию на пополнение.
— Ну ты даешь, Козел. Он же, говорят, герой Испании. Секешь? — возмутился другой.
— Был бы Герой — было бы видно, — ощетинился Козлов за неприятное прозвище.
Теоретик и знаток воздушного боя не стал вникать в суть разговора, но напоминание об испанской корриде всколыхнуло его неуемное сердце прирожденного хулигана. Узнав об очередном вылете этой группы учеников на боевое задание, он напросился сопровождать штурмовики… в качестве наглядного пособия по тактике прикрытия группы при встрече с противником.
Штурмовики летели на высоте не более двух тысяч метров.
Федоров со своим ведомым и группа прикрытия находились выше, когда внизу сквозь редкие облака открылась цель: темные расплывчатые пятна на фоне пробивающейся зелени обширной луговины, примыкающей к лесу. По данным разведки эту луговину оседлали тяжелые гаубицы и шестиствольные минометы, прозванные солдатами «Ванюшей», вроде бы влюбленного в «Катюшу».
Солнечные лучи ранней весны нежно золотили кучевые облака.
Радиолокационные станции наведения на цель молчали. Ничто не предвещало беды, выходящей за рамки боевой повседневности.
Вдруг при выходе из пикирования первого звена «илов» невесть откуда-то взявшиеся «мессеры», подкравшись из-за леса к месту встречи, снизу атаковали отбомбившихся штурмовиков.
Один самолет загорелся и врезался в землю, но первый штурмовик успел набрать высоту, уходя в сторону.
Худые на бреющем полете слева. Отсекаем», — передал Федоров по радио и ринулся сквозь облако вниз. «Мессершмитты» начали выстраиваться в круг от налетевших на них «яков». Тем временем первый штурмовик напоролся на заградительный огонь зенитных установок и потому вынужденно резко отвернулся в сторону противника. Теперь уже слева и справа стервятники стали заходить штурмовику в хвост, намереваясь добить одинокий, оторвавшийся от своих самолет. Уступая в скорости, штурмовик снова бросился в пикирование, чтобы прижаться к земле и уйти от атаки снизу. Но и этот маневр не спасал от насевших «мессеров», изрядно изрешетивших кабину. Впереди показался глубокий овраг, на дне которого блестел ручеек, и пилот нырнул в расщелину.
Федоров на миг только упустил из виду ведущего первого звена. Взмыв после атаки вверх, он осмотрелся и увидел, как «мессеры» взяли в клещи и плотоядно расстреливают «Илюшина».
«Сава! Попробуй клюнуть «худого» сверху, а я постараюсь долбануть второго снизу», — передал он своему ведомому, сваливаясь почти в отвесное пикирование.
«Мессер» побоялся оврага и настойчиво сопровождал штурмовик с притихшим пулеметом сверху, выжидая, когда овраг кончится и противник окажется у него на прицеле. Поэтому он никак не ожидал соколиного удара снизу и безропотно грохнулся на землю так, что пилот штурмовика невольно оглянулся назад и увидел стрелой пронесшийся на вираже «Як», качнувший на прощание крыльями. «Слава Богу. Кто-то помог мне с носом уйти от безносой. Значит, еще повоюем. Лишь бы дотянуть до своих», — потянул рычаг на себя израненный пилот, увидев конец оврага. Вдруг страшный удар обрушился на правое крыло. Летчик чуть было не выпустил рычаги из рук. Самолет резко накренился вправо, как будто черпая крылом о край оврага. Рука явно не справлялась с рычагом горизонтального полета; и пилот, напрягая последние силы, интуитивно ухватился обеими руками за дрожащий поручень балансировки самолета.
Так и дотянул он, взмокший от пота и крови, до своего аэродрома. Через красную пелену стекающей со лба крови увидел полосу приземления, но регулировщик движения замахал флажками — на второй круг. На поле выскочил командир полка, показывая руками крен влево. Мол, заходи на посадку с креном на левое крыло. Пришлось зайти на третий круг.
Убрав газ и вцепившись из последних сил за рукоять поворота, летчик сумел все же удариться левым шасси об утрамбованную полосу и прокатиться несколько метров на одном колесе. Но как только самолет потерял равновесие и накренился на правое крыло, машину понесло вправо, чуть ли не развернув на сто восемьдесят градусов. При ударе о что-то твердое силы окончательно покинули летчика, и только побелевшие пальцы мертвой хваткой сжимали рычаг управления.
Истребители поочередно сели вслед за «илами» и зарулили на свою сторону. Федоров подошел к командиру полка, объясняющему техникам методику удаления какой-то занозы вручную. Ничего не поняв из услышанной фразы, заместитель командира смешанной дивизии спросил:
— Кто у вас ведущий первого звена эскадрильи?
— Козлов Владимир Васильевич. А что?
— Молодчина ваш Козел. Вел стадо на штурмовку по всем правилам, но потом вдруг нарушил весь распорядок потасовки, сел не в свои сани и один напал на «худых». Он что? Псих или желторотик, не знает азбуки боя?
— Он больше, чем молодчина. Он герой, — выставил большой палец штурман эскадрильи Сергей Крамаренко.
— Посмотрите, какой трофей он приволок, нигде не зацепившись, — восхищенно разливался соловьем штурман, вышагивая рядом с наставником молодежи по направлению к самолету, вокруг которого копошилась целая дюжина аэродромной прислуги.
— Товарищ майор! Бревно не поддается. Хорошо бы дернуть его газончиком, — доложил командиру полка механик.
— Ничего себе, бревно. Самый заправдашний телеграфный столб. Как он смог его подцепить? — в свою очередь пришел в восторг полковник из штаба дивизии, разглядывая столб, наполовину вонзившийся в плоскость крыла. — Покажите мне этого героя.
— Его отправили вместе со стрелком в санбат, — ответил молодой штурман, взявший на себя роль экскурсовода по территории аэродрома.
Так и не познакомился Иван Евграфович с летчиком, которого опекал в бою. А очень хотелось ему взглянуть на парнишку, как ему доложили, совершившего нечто неосуществимое.
