Как последний подлец, Артур забрал с собой моего бассет-хаунда, Хьюго, когда бросил меня. Я скучала по собаке больше, чем по Артуру. Вы знаете, что Фрэнк купил мне замену Хьюго, «чтобы не было так одиноко»? Этот пес стал моей новой любовью, и я назвала его Маф.
(Шутка! Шутка! Я думаю, что это смешно, даже если вам так не кажется. Мы знаем, доктор, что ваше чувство юмора не очень хорошо развито.) Маф — это сокращение от слова «мафия», и, я думаю, мне не стоит напоминать вам о связи Синатры с мафией. Во всяком случае, я нежно люблю Мафа, и он везде меня сопровождает.
Начиная с первого мужчины в моей жизни — моего отца — до последнего, дорогого Фрэнки, мужчины всегда подводили меня. Теперь я могу принять правду — просто таковы мужчины, и в моей жизни никогда не будет ни одного человека, на которого я могла бы положиться. Какой смысл в том, что все мужчины в мире любят тебя издалека, но рядом нет ни одного по-настоящему близкого? Эта история у меня повторяется и с мужчинами, и с жизнью!
Кроме моих эмоциональных проблем, мое здоровье находится в ужасном состоянии. Из-за эндометриоза меня мучают постоянные физические боли, и мне сказали, что ситуация будет продолжать ухудшаться до конца моей жизни. Из-за этой болезни я не могу нормально выносить ребенка, самая большая беда, случившаяся со мной.
В 1949 году я перенесла болезнь Меньера, после которой, как вы знаете, бывают приступы дурноты, и, кроме того, я стала плохо слышать моим правым ухом. (Не очень хорошо при моей работе! Мне приходится просить актеров повторять их реплики снова и снова. Они думают, что у меня плохая память, потому что никто не знает, что я действительно плохо слышу. Пусть думают что хотят. Я не собираюсь никому ничего объяснять.)
Во время развода с Джимом Доерти я подхватила ангину Венсана, с язвами на деснах, которые беспокоят меня по сей день.
Мне постоянно досаждают грипп, бронхит, очаговая пневмония, ларингит и ряд других тяжелых вирусных инфекций, от последней из которых я вылечилась лишь несколько недель назад.
Я даже не буду упоминать многочисленные простуды и случаи тяжелого истощения, с которыми мне приходится время от времени лежать в больнице, а также понос и постоянные запоры, вынуждающие меня принимать клизмы.
Ко всем перечисленным недомоганиям в прошлом году мне удалили желчный пузырь. После операции на моем ранее совершенном теле остался небольшой шрам.
Я часто болела в детстве, и с тех пор у меня ужасный кашель и хронические проблемы с рахитом. Я не была здоровым ребенком, хотя в этом не было ничего удивительного. Никто не заботился обо мне и не следил за тем, чтобы я питалась надлежащим образом.
Ничего не изменилось с тех пор. Эти болезни оставляют мне очень мало свободного времени, которое мне некому посвятить. С таким плохим здоровьем и почти постоянными болями можно ли меня винить за то, что с Джеком и Бобби Кеннеди или без них я хочу убить себя? Меня изумляет то, что я все еще жива.
Я чувствовала такое безысходное отчаяние, что позвонила Бобби домой в Вирджинию, чтобы выяснить у него лично, было ли ошибкой то, что произошло. Он был в ярости.
— Как ты смеешь звонить мне домой?! — проорал он и бросил трубку.
После этого у меня не было никакой возможности связаться с ним. Я этого не вынесу. Я знаю себя, и я отомщу! А пока мне некуда больше обратиться, кроме моих таблеток.
Ко всему вдобавок получить даже обычные земные блага нелегко в наши дни. Около полуночи я проголодалась и пошла приготовить стейк. Но оказалось, что мяса нет. На самом деле не было вообще ничего съедобного, поэтому мне пришлось идти спать голодной. Я не знаю, почему Гринсон так высоко ценит мою так называемую экономку, Мюррей Юнис! Мне она совсем не нравится, и я думаю, что он устроил ее ко мне, чтобы шпионить за мной. Я намереваюсь ее уволить. Я и его могу уволить тоже.
Вы были правы, когда сказали, что моя внутренняя пустота помогает мне избегать чувства боли. Я испытываю самые ужасные страдания в своей жизни, за исключением, быть может, тех, что терзали меня, когда я была маленькой девочкой, которая росла без отца. Я стала одной сплошной болью, и Мэрилин больше не осталось. Эмили Дикинсон сказала об этом лучше меня: «Бывает боль настолько тотальная — она поглощает полностью».
Как бы то ни было, помните мое стихотворение «Аналитик, ваш смутьян выпил рюмку, но не пьян…»? Ну, к сожалению, сейчас я могу ответить на этот вопрос. И этот ответ — да.
А теперь о том, что случилось с Фрэнком: вы знаете, как я обезумела от горя и отчаяния из-за истории с Кеннеди. Кроме того, даже несмотря на то, что мои адвокаты исправили ситуацию со студией «Фокс» и заключили соглашение о возобновлении съемок фильма «Что-то должно случиться» с моим участием в октябре, за удвоенную зарплату, я до сих пор расстроена из-за увольнения. Сирота, которую выбросили из стольких приемных домов, не так легко принимает отставку. Я и раньше не отличалась эмоциональной силой, но тогда я ощущала себя такой хрупкой, как никогда в жизни.
Сама себе врач, я начала пить еще больше, чем обычно, и налегать на таблетки.
По телефону я жаловалась Фрэнку, как я несчастна и почему. Он, добрый друг, каким был обычно, посочувствовал мне и пригласил меня приехать к нему в выходной, 27 июля, в дом «Кэл Нева» отеля на озере Тахо. Он даже послал за мной свой частный самолет.
— Иногда человеку просто необходимо уехать подальше, — сказал он.
Я была в восторге от его приглашения и надеялась, что его компания и выходной отдыха в доме у озера поднимет мне настроение. Никогда раньше я так не ошибалась!
Когда я приехала, мне казалось, что я выгляжу шикарно. (Вам будет приятно услышать, уважаемая Психоаналитик, что я по-прежнему могу сиять, когда захочу, и никто не догадывается, что мой блеск — сплошная показуха.) Я полностью была одета в зеленое. Все идеально соответствовало друг другу — зеленое шелковое пальто от Гуччи и блузка, зеленые бархатные брюки, зеленый шарф и нефритовые серьги, подаренные Фрэнком. Свои покрасневшие глаза я спрятала за огромными солнечными очками.
Фрэнк, Питер Лоуфорд и другие люди, расположившиеся на шезлонгах рядом с бунгало Фрэнка, зааплодировали мне, когда я вышла из лимузина. Так что визит начался с приятной ноты. Но к сожалению, это был последний хороший для меня момент.
Фрэнк вскоре покинул место действия. Я ожидала, что он позаботится обо мне, как обычно, но забыла, что ему нужно было готовиться к своему вечернему представлению. Без него я чувствовала себя более несчастной и одинокой, чем дома, поэтому я пошла в мое бунгало и сильнее, чем обычно, перестаралась с алкоголем и таблетками. Это было бы ничего, если бы я осталась в комнате и отключилась, но, конечно, я этого не сделала.
