Перон вернулся в парк Оливоса, чтобы немного отдохнуть. Понаблюдал, как играют в баскетбол и плавают молодые девчушки. По-спортивному бросил портфель с бумагами среди стайки молодежи. У него появилась также привычка все чаще посещать асов спорта, богов стадиона. Перона побуждали к этому как личные вкусы, так и опасное желание слиться с национальными героями.
Да, Перон освободился от опеки Эвиты, но в решении насущных вопросов далеко не продвинулся, хотя пошел даже на то, чтобы публично обнять американского представителя Мильтона, приехавшего в Буэнос-Айрес. Государственный департамент США решил смягчить политику по отношению к диктаторам Южной Америки и принялся оказывать им помощь и изредка подкармливать, дабы обезопасить от русского влияния эти территории. Мильтон приехал помочь Перону наладить утраченные связи.
Желая покорить Мильтона, генерал вышел в холл своей резиденции без охраны, широко улыбаясь.
Потом, вполне удовлетворенный удивлением Мильтона, подхватил его под руку, усадил в машину, сам сел за руль и повез гостя на бейсбольный матч с единственной целью, чтобы пятьдесят тысяч зрителей устроили посланцу Америки овацию. Перон рассчитывал теперь только на американцев, лишь они могли спасти его. Мильтона он обхаживал так же любезно, так же нежно, как девчушек из Оливоса.
В 1943 году армия впервые не прислушалась к крупным землевладельцам, которые хотели позаботиться о будущем, держась подальше от нацистов, и захватила власть путем переворота, чтобы прочнее закрепиться в орбите нацистов. Одновременно военные постарались найти общий язык с церковью и отдалить ее таким образом от олигархии.
В июле 1943 года вокзал в городке Мерседес в провинции Коррьентес украсили красным бархатом. В этом зеленом краю, где летали огромные бабочки, почила Святая Дева Мерседес. В тот день мирную тишину городка нарушил мерный топот сапог. В медленном марше генералы открывали процессию. Следом за ними шли местные жители, в том числе и индейцы. Индейцы приняли католических святых так же легко, как и научились водить большие автомобили. Заправилы ГОУ задумали избрать Святую Деву Мерседес, национальную святыню со времен освободителя Сан-Мартина, покровительницей аргентинской армии и выделили значительные средства на поддержание ее культа.
В то время, как малыши на школьной скамье лепетали имя Эвиты, уподоблявшейся живой фее, в школах параллельно внедрялось и религиозное образование, объявленное обязательным с 1943 года. Мало-помалу произошёл поворот к восхвалению и постоянному изучению жизни и деятельности одной-единственной личности — Хуана Перона. Церковь не могла больше широко поддерживать Перона, рискуя оказаться в двусмысленном положении, и начала постепенно отдаляться от него. Перон решил принять меры заранее, рассчитывая одновременно смутить церковь и отвлечь общественность от трудностей, с которыми пришлось столкнуться стране…
На улицах Буэнос-Айреса появились лозунги: «Да — Перону. Нет — священникам. Мы хотим иметь право на развод!» Напротив кардинальской резиденции, охраняемой полицией, а также на окрестных улицах появились другие лозунги, развешанные рассерженными священниками и восторженными молодыми людьми: «Аргентина — католическая страна. Пусть долгой будет жизнь папы».
Перон решил ответить на эту дерзость, граничащую с покушением на его величие. Декретом он упразднил обязательное религиозное образование в школах, другим декретом узаконил разводы, а еще одним, под предлогом заботы о здоровье граждан, узаконил проституцию, запрещенную еще восемнадцать лет назад.
Перед лицом этих жестких мер церковь выбрала Кордову в качестве цитадели сопротивления. Стремясь нанести еще больший удар своим врагам в сутанах, Перон решил отменить религиозные праздники. Он вырвал из календаря все католические праздники, и не только Страстную Пятницу, но и Рождество. Покончено было также с Богоявлением, Вознесением, Праздником Всех Святых и Непорочным Зачатием. Единственными национальными праздниками остались праздник Труда, день Революции 1810 года, день независимости Аргентины, и главное, две самые важные даты: день освобождения Хуана Перона в 1945 году и день смерти Эвиты.
Недели, последовавшие за первомайскими праздниками 1955 года, стали решающими. Перон запретил уличные процессии. И все-таки сто тысяч человек шли под июньским дождем. Это были не дескамисадос и не армейские части подавления беспорядков. Процессия состояла из армии католиков, вооруженных лишь хоругвями да псалмами. Они отмечали церковный праздник, демонстрируя явное пренебрежение декретами Перона. Два дня спустя Перон заявил, что церковь в стране ведет себя как волк в овчарне, а священников Мануэля Тато и Пабло Новоа обвинил в организации беспорядков, каковыми объявили религиозную процессию.
Священников посадили в самолет, отправлявшийся в Рим, не разрешив взять даже смену белья. По прибытии в Рим они заявили, что сеньора Эвита давно уже заняла место Божьей Матери в Аргентине, а Перон, в свою очередь, только и думает, как бы развенчать Христа. Вскоре после их появления в Ватикане Перон был отлучен от церкви.
Офицеры военно-морского флота давно уже отказались считать речи Перона обязательными для изучения в высшей школе. Они представляли католическое крыло буржуазии в армии и, воодушевившись отлучением Перона, решили перейти в атаку.
16 июня самолеты сбросили двенадцать бомб на Каса Росада. На близлежащих улицах погибли сотни людей, хотя единственной целью был Перон. За несколько минут до того, как бомбы упали на квартал, Перон покинул президентский дворец, направляясь в министерство обороны. За бомбардировкой должна была последовать наземная атака, но армия в Буэнос-Айресе хранила верность Перону.
Несомненно, инициатива нападения исходила от министерства военно-морского флота. Правительственные войска поспешили в министерство, чтобы захватить здание. Аэродромы, куда планировали приземлиться мятежники, уже были заняты. Некоторые армейские части, которым полагалось выйти на сцену после бомбардировки Каса Росада, не решились вступить в борьбу, испугавшись, что будут раздавлены натиском перонистов. Этим объяснялось поражение восстания моряков-католиков.
В полночь 16 июня Перон торжествовал победу на радио, а толпы перонистов бросились громить церкви и дома Священников.
При малейшем колебании национального барометра «парни-перонисты» выбираются из трущоб, расправляя плечи конкистадоров. Они потрясают дубинками, флагами, железными палками, выворачивают камни из мостовой в центре города и с удовольствием бросают их в самые роскошные из проезжающих машин. В свои лачуги они возвращаются, сохраняя воодушевление до следующего призыва генерала. Так поддерживается в неприкосновенности фасад обязательного идолопоклонства.
