выехал из России летом 1836 года.
Приведем конец этой фразы: «… и до самой смерти Пушкина считали его недопустимым. Только неожиданный случай дал ему впоследствии некоторую долю вероятности. Но так как на этот счет не существует никаких юридических доказательств, ни даже положительных оснований, то это предположение надо отдать на суд божий, а не людской». Насколько крепка была в Пушкине уверенность в виновности Геккерена, мы еще будем говорить по поводу его письма к Геккерену от 26 января 1837 года. О прикосновенности к анонимным письмам князя Гагарина и князя Долгорукова, см. стр. 303–357.
«Vous sentez bien, qu’apres tout cela je ne pouvais souffrir qu’il у eut des relations entre ma famille et la vôtre»[«Вы понимаете, конечно, что после всего случившегося я не мог допустить никаких отношений между нашими семьями»]. («Переписка», III, № 1138, стр. 445).
Эта фраза могла быть написана только после женитьбы Дантеса. Об этом письме нам еще придется говорить.
<Сомнения П. Е. Щеголева в достоверности рассказа гр. В. А. Соллогуба совершенно неосновательны. П. Е. Щеголев не взял на себя труд изучить полностью текст двадцати семи клочков двух разорванных Пушкиным писем его к Геккерену, факсимильно воспроизведенных в июльской книжке «Русской старины» за 1880 г. Этим разорванным письмам покойный биограф уделил лишь несколько строк (см. стр. 379–380), ограничившись отдельными замечаниями, а между тем изучение текста клочков писем, произведенное Н. В. Измайловым (см. «Летописи Государственного литературного музея», т. I, 1936) и Б. В. Казанским (см. «Звезда», 1934, № 3), привело к совершенно несомненным выводам, что разорванные два письма (их можно считать и двумя редакциями одного письма) были написаны Пушкиным между 17 и 21 ноября 1836 г., и что второе из них и читал поэт Соллогуб 21 ноября, о чем очень точно последний и рассказывал в своих воспоминаниях. Письма эти в ноябре Пушкин не отправил, но сохранил их до. января, когда второе переделал и в этой новой редакции послал 25 или 26 января Геккерену (Прим. ред.).>
История этого письма загадочна. Впервые оно напечатано в книжке Аммосова по подлиннику, доставленному К. К. Данзасом. Озаглавлено оно здесь: «Письмо Пушкина, адресованное, кажется, на имя графа Бенкендорфа». Адресат указан Здесь приблизительно, но в тексте книжки (стр. 9) сказано уже положительно: «автором анонимных записок, по сходству почерка, Пушкин подозревал барона Геккерена-отца, и даже писал об этом графу Бенкендорфу». По традиции считается, что письма Пушкин не послал. П. И. Бартенев «со слов князей Вяземских» повествует, что письмо это найдено было у Пушкина в кармане сюртука, в котором он дрался. «В подлиннике я видал его у покойного Павла Иановича Миллера, который служил тогда секретарем при графе Бенкендорфе; он взял себе на память это не дошедшее по назначению письмо» («Русский архив», 1888, II, стр. 308). Желая об’яснить мотивы, побудившие Пушкина написать графу Бенкендорфу, Бартенев рассказывает следующую историю: «После этого (т. е. после оглашения помолвки Дантеса) государь, встретив где-то Пушкина, взял с него слово, что если история возобновится, он не приступит к развязке, не дав знать ему наперед. Так как сношения Пушкина с государем происходили через графа Бенкендорфа, то перед поединком Пушкин написал известное письмо свое на имя графа Бенкендорфа, собственно назначенное для государя. Но письма этого Пушкин не решился послать». Но это об’яснение явно несостоятельно и заключает целую путаницу фактов. Вообще история этого письма, пролежавшего полтора месяца в кармане сюртука, весьма сомнительна и неясна. Где в настоящее время находится подлинник этого письма, неизвестно.
<Об этом письме см. стр. 279–280 и стр.393 (Прим. ред.).>
Речь идет, конечно, о Геккерене-старшем.
Геккереном.
Так говорил Пушкин 27 января в квартире д’Аршиака.
«Русская старина», 1900, т. CIII, август, стр. 382–385. Срвн. этот же рассказ, но в другом переводе, в «Русском вестнике», 1893, март, стр. 292–303, в заметке: «Пушкин и Дантес-Геккерен». Дневник принадлежит М. К. Мердер. А. Мердер, сообщивший в «Русскую старину» отрывки из дневника, сообщил (по всей вероятности, из этого же дневника) еще две мелочи о Дантесе — там же, 1902, октябрь, стр. 602.)
<Письмо кн. П. А. Вяземского от 9 февраля 1837 г., как доказано М. К. Светловой (см. «Московский пушкинист», II, М. 1930), адресовано не А. Я. Булгакову, а поэту Д. В. Давыдову. Поэтому везде дальше это письмо называется как письмо к Давыдову > (Прим. ред.).
<Смысл этих записей Жуковского неверно истолкован П. Е. Щеголевым, а вслед за ним А. С. Поляковым («О смерти Пушкина», 1922, стр. 59–62) и Б. В. Казанским («Литературное наследство» № 16–18, стр. 1141–1142). В записях этих речь идет, несомненно, не о Пушкине, а о Дантесе. Такое осмысление записей принадлежит Е. С. Булгаковой, доклад которой я слышал у В. В. Вересаева в 1935 г. Работа Е. С. Булгаковой приготовлена к печати. (Прим. ред.).>
В подлиннике оставлен пробел для какого-то слова.
«Русский архив», 1888, II, стр. 310. Срвн. также в заметках П. И. Бартенева: «Дантес был частым посетителем Полетики и у нее видался с Натальей Николаевной, которая однажды приехала оттуда вся впопыхах и с негодованием рассказала, как ей удалось избегнуть настойчивого преследования Дантеса» («Русский архив», 1908, III, стр. 295).
Слишком легкое отношение к памяти Пушкина у Н. Н. Пушкиной бросалось в глаза. Графиня Долли Фикельмон, узнав, что Пушкина появилась на балах, находила, что она, будучи причиной ужасной трагедии, могла бы воздержаться от светской жизни.
<Остается в точности неизвестным, 26-го или 25-го января было послано Пушкиным его письмо к Геккерену. Подлинник письма не сохранился. В копии, сделанной Пушкиным для К. К. Данзаса, даты не проставлено. В другой, писарской, копии, хранящейся в «деле» военно-судной комиссии о дуэли, письмо датировано 26 января. В письме к голландскому министру иностранных дел от 30 января Геккерен сообщал, что письмо Пушкина было им получено во «вторник», т. е. 26-го. А. И. Тургенев в письме к А. И. Нефедьевой от 28 января также писал, что «3-го дня, в самый тот день, как я видел его два раза веселого, он написал ругательное письмо к Геккерену-отцу». С другой стороны, по словам кн. П. А. Вяземского в письме к Д. В. Давыдову (от 9 февраля), письмо было послано Пушкиным «в понедельник 25 января». В черновике письма к неизвестной (в первых числах февраля,
