смутную пору Казахстан продолжал упорно и деятельно поддерживать идею сохранения исторического единства. На чрезвычайном съезде народных депутатов СССР я по поручению руководителей республик, участвовавших в ново-огарёвском процессе, сделал заявление, в котором предложил коренным образом реформировать систему государственного управления, создать новый, обновленный Союз на конфедерационной основе. Уверен, что в тот период эта идея максимально соответствовала сложившейся политической ситуации. Помощник Горбачёва Георгий Шахназаров, активно участвовавший в подготовке ново-огарёвских встреч руководителей республик, оценил это так: «Еще одной ключевой фигурой в ново-огарёвских “сидениях” был Нурсултан Назарбаев. Я проникся уважением к этому человеку, услышав его выступление на одном из пленумов ЦК. Он рисовал положение без прикрас, говорил резко, но не агрессивно, как иные ораторы. Нередко развязки удавалось находить благодаря тому, что к Нурсултану Абишевичу прислушивались и Ельцин, и Кравчук, и “автономисты”. Отстаивая разумную самодостаточность республик в будущей федерации, он в то же время не хотел допустить ослабления союзных функций, сознавал, чем грозит разложение целостного народнохозяйственного организма».
В конце 1980-х годов в бывшем СССР активно велись поиски качественно новой формы федерации, предполагающей отказ от тотального диктата, предоставление союзным республикам широких полномочий вместе с особым правом владения, использования и управления национальными богатствами на своих территориях. А Центр должен был владеть конкретным объемом полномочий, которые республики добровольно делегируют ему по договору. Все эти подходы и принципы должны были быть отражены в новом Союзном договоре. Но дата его подписания все время срывалась и превратилась в очередной мираж. Какой бы проект договора ни рассматривался, Горбачёв прежде всего начинал искать в нем себя. Придирчиво беспокоился: «В каком месте здесь я? Где место Кремля? Какова будет роль президента Советского Союза?»
Ново-огарёвский процесс, начавшийся по инициативе России, Украины, Казахстана, Белоруссии, был прерван попыткой августовского государственного переворота, после чего мы очутились в ином измерении времени и ценностей. На наших глазах политическая система страны дошла до опасной черты. Попытка путчистов провести силовую реинтеграцию дала обратный результат: она ускорила процесс распада.
Начался кризис государственной системы. Быстрый переход к рынку тоже оказался миражом. Рынок в большинстве случаев превратился в примитивный базар. Приватизация собственности не могла быть эффективной из-за неопределенности с хозяином этой собственности. Бюджет страны стал источником кредитного мошенничества. Демократия как народовластие в большинстве случаев сменилась усилением местничества, борьбой разных влиятельных группировок на пути к власти. Плодами свободы в основном воспользовались не рядовые граждане, а различные криминальные и маргинальные элементы.
Дело было в следующем: в то время у руководителей Союза не было никакой программы конструктивных социально-экономических и политических реформ. Ни одна из фундаментальных основ советской системы – руководящая роль КПСС, монополия государственной собственности, идеологический диктат – не подверглась сомнению и пересмотру. Тогда как главными объектами перестройки должны были быть именно они. В итоге осуществилось не реформирование системы, а, наоборот, ее закономерное крушение.
Я не раз говорил о том, что в переходный период, когда менялись экономическая формация и общественная система, неуместно и даже опасно допускать резкое дробление такого гигантского государства, как СССР. Призывал обратить внимание на необходимость поиска пути постепенного перехода к рынку, на возможные трудности в первые полтора-два года при переходе, на то, что придется временно смириться с резким ухудшением благосостояния народа. Постоянно напоминал, что нет другого пути выправления экономики и демонтажа системы, основанной на монополизме и раздаче «ценных» указаний. Мне особенно памятно мое выступление в прямом эфире Центрального телевидения 2 марта 1991 года. Говорю «особенно» потому, что в связи с этой заблаговременно анонсированной передачей в Останкино на мое имя пришло более тысячи писем и телеграмм. А в ходе прямого эфира было задано очень много вопросов.
Мы должны были разъяснить народу суть вопроса, изменить общественное сознание так, чтобы все люди могли проявить заинтересованность в улучшении положения дел. В этом направлении и сделано было немало. Однако история сама свидетель тому, что подкоп под Союз первой начала делать Российская Федерация, некогда заложившая основу огромного государства. Точнее сказать, ее популистские политики. Россия сначала создала свою компартию и разрушила целостность КПСС, а затем первой объявила государственную независимость и разрушила целостность СССР. Это знают все.
Одна из причин потери надежд на обновление Союза – двойственная политика Горбачёва. Он метался между различными лагерями, стремясь объединить противоположные, перетянуть на свою сторону даже враждебные ему силы. В конце концов оказалось так, что никто его не поддерживает.
Наверное, правильнее будет ставить вопрос не о том, как распался СССР, а о том, почему он распался. Для нас эта тема очень важна. Мнения тех, кто анализирует причины распада Советского Союза, сводятся к двум моментам. Не стоит брать в счет доводы тех, кто связывает это только с приходом к власти Горбачёва. Потому что столь крупные и эпохальные события трудно объяснить деяниями одного человека. Хотя среди приверженцев этой точки зрения есть и немало влиятельных интеллектуалов. Евгений Чазов писал: «Но даже сейчас я не могу однозначно ответить: кто же М. С. Горбачёв – герой, перевернувший мир, или предатель, обрекший на гибель великую державу?» А Александр Бовин говорил: «Чтобы властвовать в России, Ельцин развалил Союз». Сказано сильно, если не истолковывать это в пользу упрощенного объяснения проблемы. Хотя правильнее утверждать, что крушение СССР произошло из-за стечения и столкновения очень многих факторов. Среди главных из них можно назвать углубление технологической отсталости, неэффективность и перекошенность экономики, львиную долю своих ресурсов тратившей на гонку вооружений. На этом пути руководство страны не устояло и против соблазна использовать золотой запас страны. Так, в 1989–1991 годах Советский Союз продал за рубеж около тысячи тонн золота, то есть бльшую часть этих накоплений. В итоге в фонде осталось всего 300 тонн золота. А это значит, что есть основания верить в информацию о том, что после смерти Сталина в СССР имелось 2500 тонн золота. Иррациональность в работе Центра еще больше усилил августовский мятеж. Ослабление власти Кремля ускорило распад страны. На глазах разваливалась общая идеология, долгие годы объединявшая народ. Это была трагедия имперского мышления. А любая империя рано или поздно распадается. Других примеров история не знает.
По правде говоря, Ельцин и не отбирал власть. В то время власть валялась под ногами, лежала на улицах Москвы. Ельцин лишь поднял с земли эту власть.
Если прислушаться к одному из заслуживающих внимания мнений, то получается: Советский Союз рухнул от совокупного вреда внешних сил, стремившихся уничтожить своего главного идеологического и геополитического соперника, и деструктивных сил, действовавших изнутри. Если прислушаться ко второму, то выходит, что это давно намеченное с
