всепрощения – и в то же время «у этой лучезарной широты, способной ПОКРЫТЬ зло – в обыденной реальности жалостью, а в духовном подвиге любовью – есть своя тень, свой темный двойник, с которым мы хорошо знакомы. Это принципиальное, какое-то настойчивое неотличение зла, упорное настаивание на том, что ничего не следует относить к злу, ни за чем нельзя признать окончательный статус зла – и, соответственно, ни с чем нельзя внутренне порвать связь, ни от чего нельзя отречься, как от несомненно дурного и губительного, ничто нельзя “осудить”».
Все это она называет «отечественной традицией странного и сложного – как-то умышленно сложного отношения к злу», называет эту традицию «дружбой со злом». И в основном замечательно дает отповедь этой «дружбе». Мое возражение только одно: мысль Силуана о том, что любовь к врагам является главным критерием христианина (кто не любит врагов, в том числе врагов Церкви, – не христианин), по-моему, вовсе не является чертой русской. Есть уровень глубины, в котором национальное уже исчезает. Мистическая глубина – это то единое море Духа, где встречаются все нации, пересекаются все религиозные пути. Святой Силуан не помогает нам понять «широкую» Россию, так же как св. Франциск Ассизский – Италию, а св. Григорий Нисский – Византию. У того, что О. Седакова называет лучезарной широтой, а я духовной глубиной, тени нет.
«На глубине бытия зла нет», – сказал Августин. А глубина бытия не имеет национальности. Заповедь о любви к врагам, о том, что надо благословлять проклинающих нас и подставлять левую щеку, когда бьют по правой, дал не русский человек, да и не иудей, а Сын Человеческий – Тот, в ком нет ни эллина, ни иудея. Тот самый Человек, который оставил два взаимоисключающих высказывания: «Взявший меч от меча и погибнет» – и «не мир, но меч». Может быть, вся человеческая история после Христа есть длинная тень разделенных, отдельно взятых заповедей. И простые люди, и владыки государств равно склонны больше всего к прямолинейному пониманию – к тому упрощению, которое является не чем иным, как сведением Целого к частям, к деталям. Истинная простота есть простота Целого, в котором органично связаны все части в одно. Так вот, тени отбрасывают частности. Целое тени не отбрасывает.
Есть очень длинные тени у обоих оторванных друг от друга высказываний Христа. «Не мир, но меч» – дал страшную тень крестовых походов, инквизицию и т.п. «Взявший меч от меча и погибнет» – отбросил тень той самой дружбы со злом, о которой говорит Ольга Седакова. Примеров можно было бы привести множество. Но хочется вспомнить нехитрый рассказ митрополита Антония Сурожского.
– Вы плохой христианин, – сказал ему один прихожанин. – Да, – ответил владыка. – Но почему? – Потому что Вы не всегда исполняете заповедь о непротивлении злу насилием.– Хорошо, – ответил Антоний.– Представьте себе, что вы идете со своей невестой и на нее напали хулиганы. Ее собираются насиловать. Что вы будете делать? – Молиться, чтобы этого не произошло. – Ну, а если ваша молитва не поможет? – Тогда я буду молиться, чтобы от этого злого дела не было бы злых последствий.– Знаете, – ответил владыка, – на месте вашей невесты я бы поискал другого жениха!
Человек очень глубокого и очень пристального внимания к жизни и к людям, Антоний приводил немало примеров на эту тему. Прямолинейная мысль страшна. Это логика Иванушки-дурака, который говорит на похоронах «таскать вам не перетаскать», а на свадьбе начинает оплакивать новобрачных.
Да, есть простота, которая хуже воровства, а есть простота совсем иная. Сколько ни складывай простых прямолинейных истин друг с другом, Целого не получится. Получится та самая сложность, которая ужасает Ольгу Седакову, когда речь идет о возможности примириться или даже «подружиться» со злом. От этой сложности Ольга Седакова призывает уйти к простоте. Не к упрощению, а к той подлинной простоте, которую душа находит, когда она оживает, исцеляется, то есть делается целой. Это те самые кубики андерсеновского Кая, которые складываются сами собой в слово ВЕЧНОСТЬ, когда вечность пробуждается, «оттаивает» в душе.
Были отдельные части – кубики. Один кубик: «Вложи меч свой в ножны, не мечом решается спор сей». А другой: «Не мир, но меч». Когда на месте отдельных высказываний появляются цельные личности, тогда твой меч начинает отсекать зло в тебе самом и все становится на место.
Критерий Силуана – это отсечение всякой вражды, всяческой ненависти, гнездящейся в собственной душе. «Одна капля твари вытесняет всего Бога», – говорит Майстер Экхарт. Одна капля ненависти делает душу непроницаемой для жизни полной, вечной. Надо создать крепость на пути лавины ненависти, катящейся по миру. Первым создал такую крепость сам Христос, сказав свое великое «прости им, Отче, ибо не ведают, что творят». Да, Его мучители не ведали, что, вбивая гвозди Ему в руки и ноги, они вбивали их в собственную душу. Не ведали, что пока ненависть есть в мире, мира не будет. Не ведают, что все мы, хотим мы того или не хотим, таинственным образом связаны друг с другом в единый организм и мир будет живым только тогда, когда мы не будем рвать его на куски.
Любовь к врагам – это ощущение тайного единства в явной раздробленности, ощущение той незримой связи, которая и есть религия, ощущение единого Бога, присутствующего во всех нас. Но любовь к врагам отнюдь не означает благословение их на вражду, на зло.
Нет, меч еще нужен в этом мире, ибо надо спасать невесту от насилия, страну от поругания. Меч нужен, и все же – «не мечом решается спор сей». Если это сложится вместе в душе, возникнет то самое усилие, которым царствие берется. Что же это за усилие? Стремление победить внутреннее зло и встать стеною на пути внешнего. Стать стеной и стоять, если понадобится, вплоть до распятия. Может быть, по-настоящему противостоять злу способна только душа, в которой совсем нет ненависти и вражды.
По-настоящему противостоять злу может тот, кто стал самой любовью, одной любовью. «Что ты думаешь о дьяволе? – спросили суффийскую святую (одну из зачинателей суфизма) Раббийю. – Я не думаю о нем, – ответила она. – Я думаю о Боге». Само существование Бога есть неодолимая крепость на пути зла. Эта крепость находится не на поверхности, а в глубине глубин. Это То самое царство, которое ВНУТРИ нас. И неукоснительное стремление внутрь, в глубину глубин, и есть движение по Божьему следу, о котором говорил вл. Антоний.
Это очень трудный путь, пересекающий все прямые линии застывших принципов. Это движение не по проложенным дорогам, а прокладывание дороги всегда заново, по целине, сквозь дебри. Имея в груди лишь таинственный компас, стрелка которого указывает –
