— Не понимаю. Почему? — удивленно воззрился на своего подопечного секретарь горкома.
— Жениться решил. Свадьба готовится. Невеста подвенечное платье заказала. Батя уже барашка зарезал, — потерянно выдавил из себя молодой кандидат в члены общества подкаблучников.
— Вот как?! — театрально поднял брови секретарь. — Что тебе дороже? На крыльях летать или с женой на полатях тешиться? Выбирай: в доме синица или в небе птица?
— Обе нужны. Без жены — худо, без самолета — беда. Соединить и то и другое разве нельзя? — взял себя в руки Иван.
— Вот что, паря, — построжал секретарь. — Не дури. Свадьбу отложи. Мы разнарядкой не манкируем. Не можешь — путевку Боброву отдадим. Он комсомолец дисциплинированный.
Какое сердце надо иметь, чтобы выдержать такой удар без всяких признаков расстройства? Десять лет он бредил самолетами во сне и наяву, а теперь отказываться? Дудки! «Аня меня поймет. Два года — не срок, а рок жесток: второй раз журавля за хвост можно не поймать», — подумал романтик неба и спрятал документы в карман.
— Раз нельзя — еду. Давайте билет до Ленинграда.
В Гатчинской школе пилотов гражданской авиации он досрочно сдал все зачеты за первый год занятий в зимнюю сессию и перешел на второй курс. Вскоре инструкторы доверили ему штурвал биплана, а потом и допустили к экзаменам за полный курс обучения. Так что уже к осени, ровно через год, Иван возвратился домой с дипломом в кармане об успешном окончании авиашколы. На радостях родители устроили ему торжественный обед, на который пригласили полюбившуюся им Аннушку Бабенко с отцом, матерью, где и ударили по рукам — пусть поженятся молодые без свадебной суеты и церковного обряда.
В этот счастливый високосный год перед ним открылись наконец долгожданные двери Луганской военно-летной школы. Будущий авиатор помог суженой устроиться официанткой в столовую, чтобы и самому сытому быть, и Аню поддержать в условиях безработицы и голодухи.
В Луганской школе военных пилотов Ваня почувствовал себя как рыба в воде. Кругом были все свои: друзья по планерному спорту, известные инструкторы-руководители школы, пришедшие из аэроклуба Осоавиахима, знакомые лица по ФЗУ, институту, городу. Все складывалось как нельзя лучше. Ничто не омрачало перспективу учиться лучше всех, летать выше, быстрее всех. И любовные страсти, думы о встречах, о поцелуях, о сладостных объятиях отошли на задний план: все было рядом, доступно и просто. Не нужно ломать голову как выкроить часок-другой для любви. Душа рвалась в необъятные просторы неба, а курсантский режим прочно удерживал его на земле своим низменным бытом, нудной отупляющей работой на задворках учебных корпусов и полигонов, если не мытьем полов, то чисткой картофеля. Угнетала, принижала его и пустая трата времени на повторение азов пилотирования и материальной части самолета. Он решил разорвать порочный круг уравниловки, может быть, необходимый для новичка, но не для поднаторевшего в авиации планериста.
Пошел к своему бывшему руководителю из аэроклуба. Не сильно, но четко постучал в дверь с табличкой: «В. А. Степанчёнок, зам. начальника школы по пилотажу». Не дожидаясь ответа, дернул дверь на себя и вытянулся по-струнке на пороге:
— Разрешите!
— А, Федоров! Заходи, — привстал из-за стола начальник. — Говорят, ты недоволен «Авро»? Так?
— Загвоздка, Василий Андреевич, не в «Китайском истребителе», будь он проклят. Дело в касторке. И даже в инструкторе. Кто-то небрежно летает, а мне потом эту гнусную касторку отмывать, — с ходу брякнул подтянутый учлет первое, что пришло на ум после неожиданного вопроса кадрового служаки.
— Сочувствую, но… ничем помочь не могу. Это участь всех только что зачисленных в школу, — благодушно развел руками командир с двумя «шпалами» в петлицах гимнастерки.
— Пусть отмывает масло тот, кто летает, — тупо твердил свое новичок со старыми замашками планериста, привыкшего ухаживать за своим собственноручно построенным планером.
— Ты прав. Я — за. Но англичане смотрят свысока на тех, кто не летает. Я им мозговые извилины не собираюсь выпрямлять. Придется потерпеть. Зачем пришел без вызова? — повернул разговор в другую плоскость хозяин кабинета.
— Разрешите мне досрочно сдавать зачеты за первый курс. Я имею права гражданского пилота. Эти снобы с туманного Альбиона подходят ко мне с мерками для новичка. С нуля начинать — только время терять. Нельзя ли учиться как-то ускоренно?
— Я подумаю об этом, а пока изучай мотор «Гном-Рон»: пригодится. Свободен!
Через месяц Ивану разрешили досрочно сдавать зачеты практически по всем дисциплинам. Двухгодичную программу военлета он завершил в марте, но удостоверение ему не выдали по техническим причинам. Начальство не стало обременять себя хлопотами о досрочной экзаменовке отдельной личности и пообещало оформить документы об успешном окончании школы по завершении практики самолетовождения всей группой. А чтобы он от безделья не болтался по аэродрому, ему поручили занятия с курсантами по подготовке к полетам на «Авро». Такой поворот в учебе помог ему успешно закончить вечерний физико-математический факультет Луганского пединститута, ради знаний, разумеется, а не учительства.
После окончания программы военного летчика перед ним открылась радужная перспектива выйти в большое плавание по воздуху. А пока соглашается, на свою голову, воспитывать будущих пилотов, наивно считая свою задачу, как временную повинность. Ему совсем невдомек было, что начальство давно «положило глаз» на его незаурядные знания пилота, стараясь всеми правдами и неправдами закрепить его инструктором при авиаучилище, потому что английские специалисты, в отличие от немецких, не вписались в русскую специфику взаимоотношений и доставляли много хлопот как руководству школы, так и ее воспитанникам.
Первый год обучения и работы в качестве инструктора не принес столько огорчений, как начало второго, когда он понял, что его хотят во что бы то ни стало закрепостить при училище. Даже официантка Аня, переведенная на более престижную должность повара, намекала «не рыпаться»: в Луганске тепло и сытно. Однако Ване быстро наскучили ограниченные возможности «китайского истребителя» «Авро-504». Особенно удручал «чудо-двигатель» «Гном-Ронн», щедро разбрызгивающий по обшивке биплана касторовое масло.
Молодой инструктор перенял от церемонных англичан единственное правило, пришедшееся по душе без каких-либо оговорок: самолет должен быть безукоризненно чистым и выглядеть как игрушечка. Тогда только можно его по-настоящему полюбить, а следовательно, и получить от него хорошие результаты. И потому он еще с большей яростью, чем англичане, заставлял курсантов отмывать на корпусе масляные пятна. Но выжать из тихоходной устаревшей модели, годной лишь для «натаски» начинающих пилотов, что-то новое для себя было невозможно. Фантазеру и мечтателю с недюжинными задатками новатора второй год показался нудным и бесперспективным. Мечта по новым, более совершенным машинам, недоступным для авиашколы, но по некоторым данным состоявшим на вооружении армии, толкала его на решительные поиски выхода из тупика.